Книга Атака тыкв. Ведьма и кот против, страница 2 – Афина Туле

— Ты дипломатичный человек только с преподавателем Холодовым, — мрачно уточнил кот, но хвостом уже подал знак «иду».

Мы вышли, когда общежитие выдохнуло и в коридорах остались лишь блики от фонарей. Ограда Академии казалась выше обычного, хотя на деле всегда была средней высоты. Перелезли быстро и почти без драм: я зацепилась только шарфом, но Черниль отгрыз предательскую петельку, после чего долго жаловался на мерзкий вкус пряжи.

Город спал тихо; ветер листал бульвары, и каждый шорох казался слишком выразительным. У входа на кладбище висела свежая табличка: «В связи с алхимическим инцидентом проход закрыт». На гравюре ниже кот лизал лапу и показывал хвостом в сторону Академии. Художник был остроумен.

— Последний шанс развернуться, — сказал Черниль.

— Последний шанс получить эталонную землю, — ответила я и, оглянувшись, проскользнула через боковую калитку, которая, по странному совпадению, всегда чуть приоткрыта.

Запах здесь был особенный: мокрые листья, камень и ещё — остывшие свечи. На дорожках местами темнели пятна — неровные, как лужи после дождя, но сухие. Я решила не задаваться вопросом, что это такое. Меньше знаешь — крепче спишь и быстрее уходишь с кладбища.

— Мирра, — прошипел Черниль, — если ты сейчас начнёшь вспоминать чужие жизни, я тебя за хвост утащу обратно.

— У меня нет хвоста, — автоматически ответила я, но он был прав: мне стоило быть осторожнее.

Мы дошли до старых безымянных могил, и я автоматически поздоровалась с хозяином и хозяйкой кладбища, оставив заранее приготовленные дары. Всем известно, что без этого на кладбище работать нельзя. Но я никогда не филонила и всегда соблюдала ритуальную часть. Что поделать — отличница.

После этого я медленно двинулась вперёд в поисках и вскоре нашла нужную табличку: мастер Скрябыч. На мгновение мне показалось, что кто-то глубоко вздохнул — будто земля откликнулась. Я сняла верхний слой дерна, поддела влажную, тёмную, чуть золотистую крошку и пересыпала в банку. Блеснула радость исследователя: пункт один выполнен.

— Идём, — потребовал кот. — Мне неприятно, и моя шерсть буквально кричит, что сейчас нас поймают за хвост, и настанут неприятности.

Я оглянулась — и увидела, как ближайший тыквенный фонарь моргнул. Не огарком внутри — глазом. Потом второй. Третий. Их стало много, и все они синхронно повернулись в нашу сторону.

— Мирра, — сказал Черниль таким тоном, каким он обычно говорит «на стол кошке нельзя», — кажется, твою курсовую сейчас зачтут без защиты. Бегом.

Первый фонарь подпрыгнул, как мячик, и мягко шлёпнулся на дорожку. Потом ещё и ещё. По кладбищу прокатился звонкий треск — это семечки внутри смещались, как костяшки счётов. А мне стало жутко. Что же тут пролили дурацкие первокурсники?

— Мы уважительно относимся к памяти, — сказала я громче, чем собиралась. — Мы… эм… исследователи.

— Исс-следователи, — отозвался ближайший фонарь, в его ухмылке вспыхнуло что-то осмысленное. — Исс-правьте. Пролитое — верните. Ритуал — по правилам. Тогда праздник — по сердцу.

Они разошлись полукругом, и на миг мне даже показалось, что мы договоримся. А потом самый большой — с толстой, криво срезанной крышкой — обернулся в сторону города и рыкнул низко и грузно:

— Шествие.

И тыквы покатились. Кладбищенские дорожки зашептали, фонари за стенами ответили, и огненный поток двинулся к Академии.