Книга Атака тыкв. Ведьма и кот против, страница 3 – Афина Туле

— Черниль, — выдохнула я, прижимая к груди банку, — у меня ощущение, что Холодов никогда мне это не простит.

— Всё будет хорошо, — сказал кот. — Если мы добежим первыми. А если нет — всё равно будет хорошо, потому что нам уже будет всё равно.

— Рябина, Черниль, а ну стоять! — голос Северин-Холодова возник так близко, что я вздрогнула, а кот прижал уши, пытаясь притвориться посторонним предметом и отползти подальше. Мелкий, блохастый предатель, только о своей шкуре и печётся!

Из тени вышел сам Кир Северин-Холодов, и его выражение лица не предвещало мне ничего хорошего. Одни сплошные неприятности.

Мерзавец Черниль пригнулся к земле и попытался использовать свой окрас в эгоистических целях, одним словом — испариться. Но я не собиралась позволять такого: если уж получать по полной, то честно и вместе.

На ладони Северин-Холодова зажёгся свет. Он был настолько ярким, что я невольно поморщилась. Кто же позволяет себе такое, да ещё в ночь Самайна на кладбище? Но Кир Северин-Холодов был не тем, кого можно было напугать гневом хозяина и хозяйки, он внимательно осматривал меня с головы до ног.

Он посмотрел на мою банку, на следы от лопаты, на дорожку, где тыквенные головы уже перемигивались, и я понимала, что плакал мой зачёт — и, более того, не только зачёт. Мне надо будет радоваться, если меня вообще не выставят из Академии с волчьим билетом.

— Нам кра-а-а-нты! — прошипел из темноты Черниль. — Я тебя предупреждал!

Мне очень хотелось ответить ему что-то колкое, но я понимала, что это не самая лучшая идея.

— Вы объясните мне своё присутствие здесь позже, — произнёс Северин-Холодов ровно. — Сейчас у нас другая задача.

— Шествие оживших тыкв в Академию, — подсказал ближайший фонарь и нагло, зловеще рассмеялся, а после подпрыгнул к самым воротам, будто хотел ткнуть Северин-Холодова под колено. Остальные закачались, готовясь сорваться в один поток.

Кир Северин-Холодов чертил в воздухе тонкую печать, похожую на снежинку с острыми лучами, и ставил её прямо над калиткой. Фонарь ткнулся в невидимую преграду, хмыкнул, как над хорошей шуткой, и, перекатившись на бок, попытался обойти сбоку. Раздался лёгкий гул, как от удара, — у него не получилось. Вот только я не сомневалась: активные тыквы так просто не сдадутся и обязательно найдут способ обойти препятствие. За его спиной уже строилась целая оранжевая армия.

— Они пройдут, — сказала я, сама не зная, откуда уверенность. — Это не обычные шалости. Их тянет туда, где люди. Им нужно, чтобы их увидели и услышали, и чтобы их ритуал был… по правилам.

— И ты, конечно, в курсе правил, нарушая правила, — спокойно отозвался Северин-Холодов. — Черниль, держите хозяйку ближе ко мне и подальше от глупостей.

— Моя хозяйка сама кого хочешь удержит, — проворчал кот, но подошёл. Видимо, понял, зараза, что прятаться и пытаться увильнуть от наказания совершенно бесполезно.

Печать выдержала два, три толчка, потом на поверхности вспыхнули тонкие трещинки, как на карамели. Северин-Холодов не ругался, просто наложил вторую — наискосок — и третью — чуть выше, будто играл в мельницу с назойливыми огнями. Тыквы, посовещавшись шёпотом семечек, сделали шаг назад всей массой, будто взяли разгон, и тут я поняла, что если они ударят одновременно, никакие снежинки их не удержат.