Книга Томмелиса, страница 14 – Дмитрий Сарвин

Усатый замолчал, так как они подошли к микрофону. Ослепительный свет рампы и ждущая публика заставили Томмелису в нерешительности замереть перед микрофоном. Аплодисменты стихли. В наступившей тишине стало явственно слышно, как несколько дам шёпотом обсуждают Томмелису:

– Что не говори, а могли бы найти девочку с более ангельской внешностью.

– Баронесса, я с вами абсолютно согласна. Могли бы взять блондиночку, а это худая брюнетка с царапиной на всю физиономию меня раздражает.

– Она ещё и туповата – разве можно столько молчать? Наверняка же ей дали текст…

К обсуждению подключилось ещё несколько дам. Змеиный шёпот пополз по залу, становясь всё громче и громче.

Томмелиса сделала решительный шаг к микрофону. Гул затих.

– Так получилось, что волею случая я оказалась на этой сцене. И так вышло, что я не вписываюсь в окружающее великолепие. Я не буду докучать вам своим видом, я лишь хочу попросить вашей помощи…

В этот момент Дом офицеров потряс мощный взрыв. Кариатиды с трудом удержали стеклянный купол, который, качнувшись, лопнул, осыпавшись тысячью режущих осколков. Взрыв сорвал с потолка огромную люстру, и та, переливаясь стразами, устремились вниз. Стеклянный дождь и трёхтонная люстра рухнули на головы орущего бомонда.

К невероятной удаче Томмелисы, сцена, на которой она стояла, располагалась на периферии овального зала, поэтому гигантская люстра с градом осколков не причинили ей никакого вреда.

– Бежим! – заорал кто-то, хватая Томмелису за руку.

Соскочив со сцены, девушка, влекомая кем-то, устремилась к открытой двери и сразу оказалась в коридоре, наполненном дымом, паникой и людьми. А затем ещё один оглушительный взрыв отбросил её в темноту беспамятства.

Две с половиной недели Томмелиса провалялась в госпитале с контузией. За это время город захватил неприятель. Палаты стали переполняться тяжелоранеными, поступающими с фронта. Томмелису в срочном порядке выписали, выдав ей справку о контузии. Её одежду найти не удалось, поэтому девушке дали чью-то гимнастёрку, маломерные штаны и ботинки, которые были на размер больше.

Уцелел ли авиатор Жуков и что стало со Шметтелем, она не знала. Попытки выяснить это или отыскать хоть какие-то мало-мальски нужные сведения, способные на всё пролить свет, ни к чему не привели. Домой Томмелиса попасть не могла, ведь она оказалась в тылу врага. А справка, выданная в госпитале, была её единственным документом, по которому вряд ли пропустят через линию фронта. Томмелисе пришлось остаться в оккупированном городе, надеясь на лучшее.

Безжалостный артобстрел и авианалёты превратили стройные улицы и уютные парки в руины и пепелища. Чудом уцелевшие здания сразу были заняты оккупантами под их нужды. Мирные жители и бывшие хозяева домов ютились в подвалах и в жалких лачугах, со страхом ожидая прихода зимы.

Томмелиса не знала, что ей делать и как жить дальше. Денег не хватало, она с трудом наскребала на пропитание, соглашаясь даже на самую грязную и низкооплачиваемую работу. Ночевать ей приходилось на «двухпенсовых подвесах».

Вместо кроватей в таких ночлежках были натянуты верёвки. Заплативших два пенса усаживали на длинную лавку, натянув перед ними канат, который удерживал спящих. Это было лучше, чем спать на улице, на холодном каменном полу. В пять утра человек, которого насмешливо называли камердинером, снимал канат и выпроваживал всех из подвала на улицу, где в тусклом утреннем свете стелился жидкий туман.