Книга Принцесса крови, страница 162 – Сара Хоули

Он так старательно клеймил себя.

— Но ты всё равно рисковал многим, спасая их. Узнай король…

— Потому это и было безрассудством. — Его спина расправилась на вдохе, выдох он выпустил тонкой струёй. — Гектор сперва возражал, но скоро стал ратовать за это ещё горячее меня. В те годы, когда я чувствовал себя слишком сломленным, чтобы продолжать хоть что-то, он убеждал меня не бросать. Даже если это никогда не перевесит зло, которое я натворил.

Он чуть откинулся назад, и наши тела прижались. Я застыла, вцепившись в его предплечья. По Каллену пробежали мелкие дрожи — и вошли в меня.

Мы балансировали на краю. Каждый раз, когда прикасались, испытывали, что окажется тем движением, которое столкнёт нас вниз. Я закрыла глаза, вдыхая уже знакомый запах — холодные полуночи, редкие пряности, ещё более редкие цветы.

— Ты слишком суров к себе, — прошептала я.

Он вырвался так резко, что у меня сорвался вскрик. Развернулся, схватил меня за плечи, держал на расстоянии вытянутых рук. Кожа у него стала ледяной — будто меня схватил высеченный изо льда.

— Нет, Кенна, — прошипел он. Ноздри раздулись, губа скривилась в гримасе презрения. — Не делай из меня трагического, непонятого героя. Я не могу быть достаточно суров к себе.

Грудь моя ходила часто. То презрение было обращено не на меня — внутрь. Каллен ненавидел себя.

— Ты совершал ужасные поступки, — сказала я, голос дрожал. — Но совершал и хорошие. Разве они не имеют веса?

На его лице была такая жуткая боль. По шее и рукам спутывались тени, а радужки закручивались в чистую черноту.

Я раньше думала, что его глаза — как провалы в бездну, где поодаль рыщут неслыханные преступления, а всякая добрая мысль кована в кандалы. Но в нём было большее, и чем дальше я продиралась за маску, тем сильнее хотелось увидеть всё до конца.

— Для меня они имеют, — сказала я, когда он промолчал. Я подняла руки и обхватила его холодные скулы; вдоль запястий закрутились ледяные жилки магии. — Ты меня не убедишь осудить тебя, Каллен. Разве что собираешься судить меня за то, что сделала я?

— Что ты… — Он оборвал себя, пальцы вжались в мои плечи — как будто отчаянно не подпускал ближе. — Каковы твои грехи, Кенна? Ты раздаёшь себя без остатка, невзирая на опасность. Ты освободила нас, тогда как я только множил века страданий. И ты заставляешь меня… — С его губ сорвался сдавленный стон. — Это убивает меня. Всё, что ты есть. Я не вынесу.

Я часто-часто заморгала.

— Ты… ты что сейчас сказал?

Сердце билось так яростно, что темнело в глазах. Я подалась вперёд, упираясь в его удерживающие руки, — хотела понять, почему он смотрит на меня так, словно это мука, от которой он не в силах отказаться.

Он резко отпустил и отступил. Я качнулась, он рванулся, будто чтоб поддержать, — выругался и отдёрнул ладонь.

Мы уставились друг на друга, тяжело дыша.

— Мне нужно уйти, — сказал он.

— Каллен…

Он покачал головой:

— Не сегодня, Кенна. Пожалуйста… не сегодня.

От боли в его голосе сердце сжалось. Хотелось заставить его остаться, вытащить остаток признаний — и про прошлое, и про то, чего он «не выдержит». Но это было бы нечестно. Он — человек закрытый; ради меня он распахнул раны настежь, и теперь хотел уйти, чтобы зализать их в тишине.

— Хорошо, — прошептала я.

Я повела его обратно, прочь от колючих зарослей, к ближайшей тайной двери. Приложила глаз к смотровому отверстию, на всякий случай протянула магию — убедилась, что рядом никого. Открыла — пустой коридор.