Книга Дело смерти, страница 29 – Карина Халле

— Это не значит, что мы имеем право их брать, — говорю я. — Уверена, в нашем соглашении четко сказано: ни один организм не должен покидать остров.

— Хм, — протягивает Мунавар.

Я бросаю на него взгляд через плечо и вижу задумчивое выражение.

— Даже не думай прятать их себе… ну, ты понял куда.

— Я бы никогда, — отвечает он, но по его улыбке ясно: именно это он и задумал.

К ужину, когда мы возвращаемся в домик, я вымотана донельзя. И хотя, в общем-то, здорова, вовсе не худая, мой размер примерно 46–48, но я всегда была активной — походы, иногда бег, если готовлюсь к забегу, мышцы обычно крепкие и жилистые. Поэтому странно, что с наступлением вечера мне кажется, словно я готова уснуть навечно. Как будто мышцы ослабли.

После ужина я присоединяюсь к остальным в общей комнате, где разносят кружки горячего шоколада с маршмеллоу и тарелки песочного печенья. Заставляю себя надкусить печенье, но сахар не дает никакой бодрости.

— Пожалуй, пойду спать, — говорю я Лорен, сидящей в кресле рядом. Мунавар, Джастин и Нур на диване увлеченно обсуждают какой-то сериал, о котором я не слышала. Но, заметив мой взгляд, они резко обрывают разговор.

— Уже? — Лорен бросает взгляд на свои пластиковые часы. — Всего восемь вечера.

Я нарочито зеваю:

— Знаю, но я ужасно устала за день. Да что там — с тех пор как оказалась здесь.

— Это свежий воздух, — говорит она. — Но я заметила, что ты почти не ешь. Как птичка поклевываешь.

Я устало улыбаюсь:

— Поверь, и слава богу. Обычно я сметаю все за пять секунд, — похлопываю себя по животу. — Синдром раздраженного кишечника говорит сам за себя.

— Ладно, — говорит она настороженно. — Увидимся утром.

Я прощаюсь с остальными и направляюсь к лестнице. Чувствую, как по затылку пробегает холодок, оборачиваюсь — Лорен что-то шепчет остальным. Завидев мой взгляд, они тут же делают вид, что ничего не было.

Щеки заливает жар. Я быстро поднимаюсь наверх. Наверное, это ничего не значит. Может, просто спросили, почему я так рано иду спать, а Лорен объяснила.

И все же, после стольких лет, будучи аутсайдером, постоянных трудностей с пониманием чужих намеков, я всегда сомневаюсь, когда завожу друзей. Пара неприятных случаев в детстве, и теперь я подозреваю всех.

Я отбрасываю эти мысли и готовлюсь ко сну. Сегодня мелатонин не нужен — я засыпаю на ходу. И упражнения для челюсти можно пропустить: мышцы будто ослабли, лицо кажется уже. Вероятно, от того, что я меньше ем, нет отеков. Казалось бы, я должна радоваться потере веса, но нет — это тревожит. Я ведь не собиралась худеть.

Умывшись, надев пижаму, я ложусь в кровать и выключаю лампу. Комната почти не темнеет: сумерки густы, а в окно льется лунный свет.

Я встаю, чтобы задернуть шторы. Дождь шел с самой нашей вылазки за грибами, но теперь небо прояснилось. Луна, почти полная, висит над верхушками кедров, облака тянутся по ней, как марля. Я задерживаю взгляд, ощущая странное восхищение, словно меня тянет, и тут замечаю движение внизу.

Под окном кто-то стоит. Фигура напоминает Кинкейда, но с луной за его спиной лица не разглядеть.

И все же я знаю, что он смотрит прямо на меня.

Вспыхивает огонек сигареты, и он поворачивается, скрываясь в деревьях, оставляя за собой дрожащие в лужах круги.

— Просто вышел на ночную прогулку, — тихо говорю я.