Книга Дело смерти, страница 78 – Карина Халле

Внимательно слежу за его лицом. Я узнаю ложь, как только увижу ее.

Он встречается со мной взглядом и сглатывает. При тусклом свете его кабинета, освещенного лишь парой свечей, источающих аромат сандала, и лампой в углу, его глаза цвета грозового неба отражают то, что я чувствую внутри.

— Я могу объяснить, — наконец, говорит он, облизывая губы.

— Тогда объясни, — огрызаюсь я, откидываясь на его стол и скрещивая руки на груди. — Объясни, почему в моей комнате, блядь, камеры. Ты следил? Эверли? Майкл?

— Это был я, — говорит он. Сообщая это так просто, без тени раскаяния.

Я стискиваю зубы, фыркая носом.

— Они знают?

Он смотрит на меня мгновение, затем качает головой.

— Они не знают. Если ты захочешь доложить обо мне им, я полностью понимаю. Мое… изучение … нелегальное.

— Изучение? — переспрашиваю я. — Ты называешь это изучением?

— Тогда, наблюдение, — поправляется он.

Я смотрю на него, разинув рот.

— Ты нарушил мое личное пространство! Что ты делал, просто сидел у себя в кабинете и смотрел, как я раздеваюсь? Смотрел, как я сплю? — ужас накрывает меня с новой силой. — О боже, ты знал, что у меня эротические сны! Ты видел это! Ты слышал это!

Он ничего не говорит. Его лицо остается таким бесстрастным, что я не могу сдержать себя. Гнев прокатывается по мне, как землетрясение; моя ладонь взлетает и со всей силы бьет его по лицу.

Звук оглушительно отдается в комнате, моя ладонь горит, пронзаемая острыми вспышками боли.

Его ноздри раздуваются, но он принимает удар.

Он не раскаивается, и выражение его лица не меняется.

Он просто стоит и принимает это.

— Скажи что-нибудь! — кричу я на него.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? — произносит он хрипло, но все так же спокойно.

— Скажи мне, почему!

— Ты не хочешь знать почему, — тихо говорит он.

— Пошел ты! — кричу я и пытаюсь ударить его снова.

На этот раз его рука ловит мое запястье и удерживает ладонь в сантиметрах от его лица.

— Ты пила, — говорит он. — Тебе нужно успокоиться, для твоего же блага.

— Не смей говорить мне успокоиться, — яростно шиплю я. Чувствую себя агрессивной, неконтролируемой, будто наконец разваливаюсь на части, каждая ниточка, что грозила разорваться, наконец дернута. — У меня нет права быть расстроенной? Быть в ужасе!?

Его хватка на моем запястье усиливается.

— Я не отпущу, пока ты не успокоишься. Давай, Сид. Давай снизим твой пульс, сделай глубокий вдох.

— Пошел ты, — говорю я, пытаясь вырваться из его захвата, но он протягивает другую руку и хватает меня за затылок. Я автоматически замираю.

— Успокойся, — повторяет он сурово. Его хватка на моей шее так же сильна, как и на запястье, и на мгновение я чувствую настоящий страх. Он разрывает мою смелость от алкоголя, острым осколком ясности, и я понимаю, какая дура. Я пришла сюда одна, чтобы противостоять своему учителю, человеку, которого едва знаю, человеку, у которого вся власть и все секреты, и я сама разожгла в нем это пламя, огонь, который может поглотить меня целиком.

Он может причинить мне вред. Мое слово против его. Кто поверит мне после всего, что я говорила? Я уверена, его компьютер полон файлов обо мне и моем поведении.

О том, какая я сумасшедшая.

— Вот так, — тихо говорит он, все так же интенсивно глядя мне в глаза. — Дыши. Это была борьба. Следующее — бегство. Но прямо сейчас я вижу страх. Это хорошо, что ты боишься меня, Сид. Хорошо, что боишься всех. Обещай, что не потеряешь этот страх.