Книга Дело смерти, страница 81 – Карина Халле

— С тобой все будет в порядке, — шепчет он. — Доверься мне, с тобой все будет хорошо.

«Как? — думаю я. — Как?»

— У меня никого нет, — рыдаю я, прижавшись к нему. — У меня правда никого нет. Ни единой души в этом мире, которая любит меня. Ты знаешь, насколько это ужасно?

— Знаю, — говорит он, целуя меня в макушку. Это заставляет меня еще больше прижаться к нему, распускает еще одну нить, которая так туго обвивала меня, держала. — Хотел бы не знать.

— Я просто думала, что смогу прожить жизнь, не обращая на это внимания, — говорю я, мой подбородок дрожит так сильно, что слова звучат отрывисто. — Думала, что нормально быть одной, самой по себе. Я всегда была какой-то другой, но гордилась этим, и когда другие жаловались на одиночество, я думала, что о подобном сожалеют только другие, а я была рада. Но я ошибалась. Я так чертовски ошибалась.

Он ничего не отвечает, просто продолжает обнимать меня, его ладонь лежит на моем затылке.

И все же я не могу остановить поток слов так же, как не могу остановить слезы.

— У меня была бабушка, она любила меня больше всего на свете. Она любила меня настолько сильно, что смогла заполнить пустоту после потери матери. Ее любви хватало, чтобы заполнить эту дыру, когда отец уходил в море на дни и недели. А потом я потеряла ее. Она ушла из-за этой ужасной болезни, которая отняла ее память, я стала для нее никем, пустым местом.

Я делаю прерывистый вдох.

— Потом я подумала, что, может быть, стоит сблизиться с отцом, что это знак попытаться узнать его лучше, даже несмотря на то, что он все время работал. Я приложила усилия, и он тоже. Наше время было таким коротким. Слишком коротким. Я наконец-то начала видеть человека, который был тенью в моей жизни, а потом его не стало. У нас не хватило времени. Времени всегда не хватает!

— Знаю, — говорит он. — Не хватает.

— И что теперь? Теперь единственные люди, которые любили меня безоговорочно, ушли, и у меня больше никого нет. Есть только я. У меня есть только я, и я даже не чувствую, что знаю себя. Мне даже не нравится эта женщина.

Тишина наполняет комнату. Я слышу, как бьется его сердце у моего уха — быстро, но ровно. Вдыхаю его запах — сладкий табак и кедр, смешанные с теплым сандалом от свечей.

— Однажды ты найдешь кого-то, — говорит он наконец.

— Ты этого не знаешь, — огрызаюсь я, злясь на все это.

— Могу. Потому что знаю: ты достойна любви. Ты та, кого стоит любить. И где-то есть человек, который однажды пожертвует своей жизнью ради твоей.

Если бы он не держал меня, думаю, я бы упала на пол.

«Можешь ли это быть ты?» — думаю я, глубже погружаясь в его объятия. «Может ли твоя одержимость превратиться в любовь, не сжигая нас обоих дотла?»

— Тебе просто нужно верить, — продолжает он мягким голосом. — Нужно набраться терпения. Пока что просто продолжай выживать. Не всегда будет так, обещаю.

— Но я не вижу выхода, — шепчу я. — Не понимаю, как перестать быть для кого-то… слишком импульсивной, слишком дерзкой, слишком безрассудной, слишком эгоистичной, слишком холодной, слишком чувствительной, слишком… слишком такой, какая я есть.

Он громко выдыхает и снова целует меня в макушку, и, боже, я хочу его, хочу, чтобы он был тем самым, кто смог бы терпеть это. Или чтобы я была терпеливой.

— Выход всегда есть, — говорит он. — О, Сид, милая. Если бы ты только знала, как твои слова ломают меня.