Книга Дело смерти, страница 79 – Карина Халле

О чем, черт возьми, он говорит?

— Почему? — шепчу я, замечая, что хватка на моей шее ослабла. Он начинает водить большим пальцем взад-вперед по моей коже, слегка массируя ее. Это успокаивает мое сердцебиение, но делает со мной еще кое-что. Подкашивает колени. — Ненавижу тебя, — выдыхаю я.

— Понимаю, — вздыхает он. — Ты имеешь право ненавидеть меня. Я тоже себя ненавижу.

И почему-то это злит меня еще сильнее, будто он ищет легкий путь.

— Скажи, почему ты шпионил за мной, — говорю я со стиснутыми зубами. — Ты… одержим мной?

Звучит абсолютно глупо, когда я говорю это, хотя другого слова и нет.

На его губах появляется печальная улыбка.

— Мы все чем-то одержимы, не так ли? У всех нас есть свои маленькие фиксации. Ты знаешь это лучше кого бы то ни было.

Я сглатываю.

— Это больше, чем маленькая фиксация, доктор. Камеры, караулить под моим окном, следить за мной на прогулках — это все больше, чем просто фиксация.

— Я знаю, — говорит он, смотря в пол. Он отпускает мою руку, но все еще держит ее. — Ничего не поделать. В тот момент, когда я впервые увидел тебя, понял, что пропал.

Мои щеки пылают. Я помню тот момент, как будто это было вчера: мы столкнулись с ним у учебного центра.

— Ты выглядел так, будто испугался меня, — бормочу я.

— Так и было. Потому что я знал, — он делает паузу, снова смотрит на меня, встречая мой взгляд, его брови сведены. — И я знаю свою роль. Знаю свое положение. Знаю, что эта разница в положении — причина, по которой я никогда не смогу ничего предпринять. Я был обречен.

Его слова начинают доходить до меня, оказывать эффект. Я не могу утонуть в этих словах, потому что я тогда просто беспомощно подниму руки.

— И поэтому ты решил установить камеры в моей комнате? Потому что той камеры, которая стоит во время наших сессий — недостаточно?

Он отпускает меня и отходит к другой стороне комнаты, проводя руками по лицу. Моя кожа ноет в тех местах, где он держал меня. Какая-то больная часть меня надеется, что останутся следы.

— Нет, — наконец говорит он. — Этого было недостаточно.

Он останавливается у зеркала на стене и смотрит на свое отражение.

— Я просто не понимаю, — говорю я.

— Подойди сюда, и, возможно, поймешь.

Я колеблюсь, а затем подхожу к нему. Он отступает, жестом предлагая мне встать на его место.

Встаю перед зеркалом и смотрю.

Выгляжу, как гребаный беспорядок. Полосы туши под глазами, которые не смыло очищающее средство. Волосы растрепаны, халат наспех завязан.

Хотя на мгновение, всего на секунду, мне кажется, что я вижу вспышку чего-то еще.

Но нет, это просто игра света.

Кинкейд стоит рядом со мной и говорит:

— Ты видишь эту девушку?

Я вижу ее. Сидни Деник, ходячий хаос.

— Вот с чем я борюсь, — говорит он, и его голос такой низкий и хриплый, что по моей спине бегут мурашки. — Вот из-за кого мне так чертовски тяжело приходить на работу каждый день, потому что я должен притворяться. Притворяться, что не хочу ее. Притворяться, что не нуждаюсь в ней. Притворяться, что не жажду ее.

Черт, я сейчас растекусь лужей у его ног. То, как он сказал, что жаждет меня, смешивается в грязный коктейль со всеми остальными чувствами, что я испытывала сегодня, и я уже не знаю, хочу ли снова ударить его или трахнуть до беспамятства.

— Единственное, что мне позволено, — это пытаться спасти ее, — добавляет он. — И поэтому я наблюдаю за тобой. Мне не нужно смотреть, как ты раздеваешься или трогаешь себя во сне. Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке.