Книга Дело смерти, страница 88 – Карина Халле

Сердце колотится в горле, дышать тяжело.

— Вы в порядке? — с трудом выдавливаю я, медленно продвигаясь вперед, вглубь темноты. Постепенно мои глаза привыкают к серому свету, льющемуся через боковые окна, но он лишь подчеркивает густоту теней.

И тогда я вижу это.

У дальней стены, у самого пола, что-то извивается.

Оно розовое.

Влажное, розовое и прикреплено к стене.

Сначала мне кажется, что это поросенок, застрявший в какой-то паутине, или в чем-то жидком. Может быть, он застрял за стеной и пытается прорваться наружу. Мой мозг сначала ищет самые рациональные объяснения, пытаясь осмыслить то, что я вижу.

Но когда я подхожу ближе, и это открывает рот, издавая очередной пронзительный визг, леденящий душу, я понимаю, насколько ужасно ошиблась.

Поросенок, застрявший в стене, — это хоть как-то укладывается в рамки этого мира.

То, на что я смотрю, не укладывается ни в какие рамки.

Ни в одном из миров.

Это козленок. Полностью лишенный кожи. Только розовые, красные и темно-бордовые слои мышц, кремовые прожилки жира. У него нет глаз; вместо них из глазниц тянутся длинные, извивающиеся нити, сливающиеся со стеной, расползаясь по ней, как плесень.

Козленок-монстр снова визжит.

Тело охватывает такая волна отвращения, что меня рвет. Я не могу сдержаться.

Меня рвет прямо на бетонный пол сарая. Я не в силах удержать это внутри, не в силах понять, на что смотрю, знаю лишь одно — это неправильно. Это ужасно неправильно. Моя бабушка бы сейчас крестилась, клянясь, что эта тварь не от Бога, не от природы.

Козленок ничего не замечает. Он бьется, раздаются влажные, хлюпающие звуки, его мышцы сокращаются в попытке вырваться. Белые нити выходят не только из глазниц, но и изо рта, проступая под мышцами, словно змеи.

«Мицелий», — проносится у меня в голове. — «Это не нити, это мицелий».

Грибы пожирают его заживо.

Меня уже вот-вот снова вырвет, как вдруг я слышу за спиной шаги.

Я оборачиваюсь, прикрывая рот рукой, и вижу, что ко мне приближается Ник. В силуэтном освещении я не вижу выражения его лица, но он настораживает меня. Его походка… Целенаправленная. Властная.

— Что это? — с трудом выдыхаю я, пытаясь сдержать новый приступ тошноты. — Ник. Этот бедный козленок. Что с ним происходит?

Он останавливается рядом со мной, и я наконец могу разглядеть его лицо. Исчез тот хиппи-серфер, который ловит волны неподалеку. Теперь он другой. Возможно, тот, кем он всегда был на самом деле.

— То, о чем ты не должна говорить никому, — говорит он. Его карие глаза серьезны, а слова еще серьезнее. — Ты ничего этого не видела.

— Но что это? — восклицаю я. — Что с ним случилось?!

Он просто смотрит на меня.

— Тебе нужно вернуться к своей группе и забыть, что ты это видела.

Я качаю головой.

— Я не могу. Мне нужно…

Тварь снова издает тот леденящий душу визг.

— Пожалуйста, просто прекратите его мучения! — кричу я.

— Я разберусь, — говорит он. — Уходи.

Но я чувствую, что должна стоять на своем.

— Или что? — спрашиваю я.

Его глаза сужаются. Такие чертовски холодные. Такие чертовски серьезные.

— Я заставлю Эверли и Майкла зачитать тебе договор о неразглашении, который ты подписала.

— В нем не говорилось о том, чтобы не обсуждать происходящее, пока мы здесь!

— Ты вообще читала его? — с насмешливым фырканьем спрашивает он. — Я серьезно, Сидни. Заговоришь об этом — и на тебя подадут в суд. И на какие, интересно, шиши ты собираешься судиться? У тебя нет работы, нет даже стипендии. У тебя нет ничего.