Книга Жгучее маленькое проклятие, страница 31 – Джей Ти Джессинжер

Затем она взглянула на мою руку. Её улыбка исчезла, а глаза расширились.

Повязка, что была намотана на моё запястье, была сорвана в хаосе, обнажая единственную татуировку, оставшуюся на моей коже.

Её имя всё ещё было начертано там, жирное и чёрное, несмываемое, как обет.

Мгновение мы оба молчали. Затем она сказала с дрожью в голосе:

— Ну, блин. Возможно, мне придётся пересмотреть всю свою ехидную тактику и начать относиться к тебе получше.

Я перевернулся, взял её лицо в ладони и улыбнулся, глядя в её глаза.

— Даже не смей, мать твою.

Когда я поцеловал её, она смеялась.

Глава 13

Эпилог

ПЕТРА

Месяц спустя

Простите за каламбур, но Новый Орлеан умел проникать тебе под кожу.

Может, это был сладкий воздух, наполненный ароматом магнолий и жасмина. Может, романтичные кованые балконы, увешанные папоротниками. Газовые фонари, что мерцали и отбрасывали дымчатые тени. Или джаз, что не умолкал никогда, сочась из распахнутых окон и дверей ресторанов и баров.

Какой бы ни была причина, вопреки всякой логике, я осталась.

Я облокотилась на перила балкона и смотрела на Квартал, согревая руки кружкой кофе цикория. Улица внизу кипела привычным хаосом даже в этот час. Туристы с «дайкири»¹¹, уличные артисты, творящие музыку и магию, доносящийся с ветром отдалённый звук саксофона.

Позади меня квартира была тёплой и обжитой — разительный контраст с безличными гостиничными номерами и едва обставленными студиями, что так долго определяли мою жизнь. Люс, самая умная и самодовольная кошка в мире, сидела на подоконнике, её хитрые золотистые глаза с хищным интересом следили за пролетающим голубем.

Внутри Дакс готовил завтрак.

Я слышала, как он бормочет проклятия под нос, снова споря с тостером. Большинство кухонных приборов, казалось, были одержимы желанием противостоять его воле, что бесило его и веселило меня.

Месяц назад я не поверила бы, что это возможно. Не смогла бы поверить, что окажусь здесь, в том же городе, с тем же мужчиной, просыпаясь каждое утро в объятиях того тепла, в котором я всегда была слишком упряма, чтобы признаться.

Но, с другой стороны, месяц назад я не могла представить, что сниму многовековое проклятие.

Или что по моим венам течёт самая что ни на есть магия.

Я осторожно затронула тему моих биологических родителей в том же разговоре с мамой, где сообщила, что остаюсь в Новом Орлеане на обозримое будущее. Дело пошло не очень гладко. Хотя мои родители всегда были откровенны насчёт моего усыновления, я никогда не копала глубже, твёрдо веря, что быть приёмной — это дар, а частную жизнь биологических родителей следует уважать. Мне никогда не казалось, что я что-то упускаю.

Но сейчас, при сложившихся обстоятельствах, моё любопытство вполне понятно возросло.

Сильно возросло.

Мама не разделила моего энтузиазма по этой теме. Она поскорее закончила разговор.

Зная её так, как я её знаю, это означало, что она что-то скрывает.

К этому разговору нам ещё предстоит вернуться, но сейчас я была готова оставить всё как есть.

Я сделала медленный глоток кофе, наблюдая, как небо переходит от лавандового к золотому. С той ночи в катакомбах светлячков стало меньше, но время от времени я всё ещё ловила их призрачное мерцание в темноте.

И Дакс был свободен.

Тяжесть родового проклятия спала с него. Он больше не просыпался в холодном поту, с дёргающимися пальцами, словно ожидая ощутить холодное скольжение чернил по коже. Сырые участки, где его татуировки оторвались, зажили, не оставив следов. Проклятие исчезло.