Книга Такие лжецы, как мы, страница 140 – Джей Ти Джессинжер

— Пей своё вино и молчи. Я собираюсь сказать кучу разных вещей, которые могут показаться бессмысленными, но ты знаешь, что я думаю, когда говорю, так что потерпи. Ну вот. Гигантская татуировка с твоим именем на спине Каллума Она смотрит на меня с интересом.

Я вздыхаю и пью еще вина.

— Подписанный экземпляр твоей любимой книги. Все бесценные первые издания. Огромное обручальное кольцо. То, что он сказал своему брату о том, что видит свое будущее в твоих глазах. То, что он сказал тебе о погружении в ваш океан. Двадцать миллионов долларов. Двадцать миллионов долларов.

— Ты сказала это дважды. И я жалею, что рассказала тебе о его любовных утехах, потому что ты слишком романтична.

— Хочешь поговорить о потрясающем сексе, который был у вас двоих?

— Я никогда не рассказывала тебе ничего о нашей сексуальной жизни.

— Значит, это было ужасно? Никакой связи, да? Вы ничего не почувствовали?

— Что, черт возьми, с тобой происходит, Дани? Он заплатил тебе, чтобы ты была на его стороне, или что? Этот человек лгал мне в лицо обо всем!

Ее свекор гогочет.

— За двадцать миллионов баксов я бы тоже позволил ему врать мне.

Дани ругается: — Папа.

Он цокает языком.

— Он мужчина. Сделал то, что должен был сделать, чтобы получить то, что хотел. Ты просто злишься, что узнала об этом.

Я смотрю на него.

— Извините, что я не слушаю советов о жизни от человека, который выкрикивает непристойности в адрес Ванны Уайт ради хобби. И, между прочим, если бы у него не было столько денег, все бы согласились, что он должен сидеть в тюрьме за преследование.

— Деньги и лицо. И тело тоже, — говорит Дани так, как будто это может быть полезно.

В этот момент я вспоминаю все те приятные вещи, которые говорила ему о его характере, и жалею, что не могу вернуться в прошлое и ударить себя по носу.

У Дани звонит домашний телефон. Она идет на кухню, чтобы ответить. Когда она поворачивается и смотрит на меня расширенными глазами, я понимаю, кто это.

— Меня здесь нет! — Я сажусь прямо, сдвигаю пакет с Doritos, и он падает на пол, рассыпая чипсы повсюду. Полотенце падает с моего лба и оказывается поверх чипсов.

— Ее здесь нет. Ага. Хорошо. И вам спасибо. Пока.

Она кладет трубку и смотрит на меня с выражением вины.

— Это была самая дерьмовая ложь, которую я когда-либо видела. Это был Каллум?

— Да.

— Что он сказал?

— Он поблагодарил меня за заботу о тебе.

— Я могу сказать, что это не так, по твоему щенячьему лицу. Что еще?

— Тебе это не понравится.

— Дани!

— Он просил передать, что в конце концов собирался во всем признаться, но сначала хотел дать тебе время влюбиться в него. И еще, что он обожает тебя и сделает все, что ты захочешь, чтобы загладить свою вину.

Выражение ее лица заставляет меня хмуриться.

— Не смей думать, что это романтично.

— Я не сказал ни слова.

— Тебе и не нужно было. Я вижу, как ты падаешь в обморок отсюда. Он солгал мне.

— Я знаю.

— Не похоже, что ты знаешь.

Вздохнув, она возвращается к кофейному столику.

— Он был неправ. Я понимаю это. Теперь ты не можешь ему доверять, а без доверия невозможно строить отношения.

— Именно!

— Но если бы у меня был богатый, роскошный муж, который гнул себя в кренделя, потому что был так безумно влюблен в меня, что не мог думать ни о чем другом, я бы, наверное, потратила минуту на то, чтобы оценить ситуацию и понять, какую пользу я могу извлечь из нее, прежде чем выплеснуть ребенка вместе с водой из ванной⁵.