Книга Растворяюсь в тебе, страница 50 – Джей Ти Джессинжер

Через некоторое время Эмери говорит: — Коул?

— Что?

— Сделай глубокий вдох.

Я понимаю, что уже полдюжины раз обошел вокруг своего стола, телефон в смертельной хватке, а голос слишком громкий. Поэтому я следую ее совету и глубоко вдыхаю, закрыв глаза.

— А теперь сядь.

— Откуда ты знаешь, что я стою?

— Потому что ты МакКорд. Вы, мужчины, лучше всего кричите, стоя на ногах.

Это заставляет меня улыбнуться, в основном потому, что она права. Опускаюсь в кресло и откидываюсь на спинку, пытаясь расслабиться.

— Хорошо. Я сижу.

— Отлично. А теперь, все те вопросы, которые ты мне задавал? Ты должен задать их ей.

— Я не могу спросить ее. Это слишком личное.

— Именно поэтому она должна отвечать на них. Это называется вести разговор. И не говори мне, что ты не умеешь этого делать, потому что ты делаешь это прямо сейчас.

Когда я только сижу и молча размышляю, Эмери снова жалеет меня.

— Но кое-что я могу тебе рассказать. И это даст тебе больше понимания ее личности, чем ты думаешь.

Ее голос стал интригующе лукавым. Я приподнялся на стуле, пульс подскочил.

— Что?

— Название ее любимой книги.

После минутного раздумья я говорю: — Ты гений. Что это за книга?

— «Любовь во время холеры» Габриэля Гарсии Маркеса.

— Я куплю копию. Как ты думаешь, почему она ей так нравится?

— Я оставлю это на твое усмотрение. Но я помню кое-что, что она сказала по этому поводу, что показалось мне очень проницательным.

— Что это?

— Она сказала, что люди думают, будто это какая-то грандиозная эпическая романтика, но на самом деле речь идет о нереалистичных ожиданиях. Здесь не спрашивается, получит ли герой девушку, а спрашивается, должен ли он ее получить.

Я говорю: — Я уже ненавижу эту книгу.

Ее смех мягкий.

— Ну-ну. Не думала, что доживу до этого дня.

— Если ты собираешься сказать что-то о том, что я человек, не надо. Прощай, Эмери.

— Хорошего дня, Коул.

Она все еще смеется, когда я вешаю трубку.

Решаю, что больше не могу быть полезным сегодня, потому что Шэй вторглась в мой мозг, как кишащая бактерия. Потом мне становится стыдно за такое нелестное сравнение. Затем мне становится смешно от того, что я плохо себя чувствую, и тогда выключаю компьютер и выхожу из офиса.

Стол моего секретаря пуст. Она либо ушла на весь день, либо уволилась. Я проверяю часы. Шесть часов. Значит, она, скорее всего, не уволилась, хотя не удивлюсь, если это произойдет в ближайшее время.

Когда я нанимал ее, то спутал ее страх с уважением. Я думал, что она просто проявляет почтение. Оказалось, что я до смерти ее напугал.

Как и большинство других, за исключением моей новой помощницы, которая без проблем отчитывает меня прямо в лицо. Или угрожает подать на меня в суд, если я продолжу проявлять неуважение к ней.

Я думаю о Шэй все время, пока спускаюсь на лифте до парковки.

Я думаю о ней по дороге домой.

Я думаю о ней, когда стою у кухонного стола и поглощаю тушеную говядину прямо из банки.

Я все еще думаю о ней, когда переодеваюсь в свежий костюм, беру портфель с оружием и отправляюсь в ночь, чтобы заставить другого человека исчезнуть.

Я пережила первую неделю.

Работа сама по себе сложная, отчасти потому, что на мне лежит большая ответственность и приходится жонглировать несколькими проектами высокого уровня с жесткими сроками, но также потому, что мой новый босс готов задавать острые вопросы и неугасимо стремится к совершенству.