Книга Растворяюсь в тебе, страница 68 – Джей Ти Джессинжер

— Это было другое.

— Значит, ты можешь с кем-то встречаться, просто не со мной.

— Это политика компании.

— Твоя семья владеет этой гребаной компанией.

— Вот почему еще важнее, чтобы мы соблюдали правила.

— Ты сейчас шутишь? Ты же знаешь, что половина людей в этом здании трахается друг с другом.

— И все же. Это политика компании.

— Еще раз об этом заикнешься, и я дам тебе прямо в нос.

Коул внезапно наклоняется и зарывается лицом в мои волосы. Он глубоко вдыхает, затем выдыхает и удовлетворенно вздыхает. Его плечи расслабляются.

Я обхватываю их руками и прижимаюсь щекой к его щеке, понижая голос до шепота.

— Теперь все изменилось. Неужели ты думаешь, что после этого мы сможем снова игнорировать друг друга на работе?

— Мы должны попытаться.

— О, правда? То, как ты нюхаешь мою шею, говорит об обратном.

— Не упрямься. Оставь это.

— Нет. Прости.

— Ты не сожалеешь.

— Ты сожалеешь, а я — нет.

Коул прижимается ближе, просовывая руки под мое тело, чтобы крепко прижать меня к своей груди. Мы лежим так какое-то время, просто обнимая друг друга, пока он не говорит: — Я должен дать тебе отдохнуть.

— Нет, ты должен доставить мне оргазм.

— Черт возьми, женщина.

— Перестань пытаться контролировать меня. Ты знаешь, что я выиграю.

Коул отпускает меня и встает. Затем, видимо, чтобы размяться, он снова начинает расхаживать взад-вперед. Я приподнимаюсь на локтях и смотрю на него, пока не начинаю уставать.

— Привет. Красавчик.

Он бросает на меня напряженный взгляд искоса, но не перестает расхаживать взад-вперед.

— Как насчет этого? Давай не будем называть это отношениями. Вместо этого мы назовем это ситуативной связью.

Его взгляд мрачнеет.

— Хорошо, это не обязательно как-то классифицировать. Мы никак не будем это называть. Это будет То, Что Должно Оставаться Безымянным. И мы будем очень осторожны в офисе, чтобы никто не узнал. Я даже притворюсь, что ненавижу тебя. Все мне поверят, потому что ты просто ужасен.

Коул перестает вышагивать.

— Я ужасен?

— Да.

— Насколько ужасен?

— Настолько плох, что тебя прозвали Гринчем. О, смотри, какое лицо ты делаешь, когда кто-то говорит тебе правду, которая тебя раздражает.

— Я не делаю никакое лицо.

— Делаешь. Это как «Фу, вонючий крестьянин, уйди с дороги со своими гнилыми зубами и грязными лохмотьями, разве ты не видишь, что здесь проходит король вселенной?». Вот так. Очень высокомерно и презрительно. Я не раз думала, что тебе стоит попрактиковаться в этом перед зеркалом.

Коул смотрит на меня в напряженном молчании, челюсть сжата, глаза сужены. Затем он опускает голову и начинает смеяться.

— Значит ли это, что я выиграла?

— Нет, смешная девочка, это не так. Но это значит, что я приготовлю тебе завтрак. А пока лежи и думай обо всех моих красных флагах, которые машут тебе в лицо. А потом прими правильное решение.

— Я не передумаю, Коул. Нравится тебе это или нет, но теперь я твоя девушка.

Покачав головой, он выходит из комнаты.

Я готовлю яичницу-болтунью в сковороде, которую нашел под ее плитой, смотрю, как дрожат мои руки, и удивляюсь этому. Я никогда не был таким неуверенным, но знаю, что это не из-за того, что я сделал прошлой ночью.

Это из-за нее. Она влияет на меня.

«Нравится тебе это или нет, но теперь я твоя девушка», — заявила Шэй, словно это было решение суда. Как будто это было неизбежно. Финал.