Книга Beg For Me Morally Gray Book 3, страница 139 – Джей Ти Джессинжер

Я поворачиваю голову и смотрю на Софию. Она смотрит на меня, и слезы тихо текут из уголков ее глаз. Я провожу большим пальцем по ее скуле, грустно улыбаясь.

— Итак, ответ на твой вопрос… «нет». Я не хочу детей. Просто не могу взять на себя огромную ответственность за то, чтобы воспитать другого человека хорошим взрослым. Я не подхожу для этого. Я не буду проецировать все свое душевное дерьмо на ребенка. — У меня перехватывает горло, но я заставляю себя продолжать. — Так начинается травма поколений. Я имею в виду, думаю, что я порядочный человек. Я функционирую. Выживаю. Но я никогда не буду достаточно твердым, чтобы быть хорошим отцом.

Я отрываю взгляд от боли в ее глазах, которая ранит сильнее, чем я могу вынести. Уставившись в потолок, я веду войну со своими внутренностями: узлы, тошнота, тяжесть этого признания давят мне на грудь, как цементные блоки. Мой голос срывается, когда я наконец выдавливаю из себя слова.

— Зная это, я сделал вазэктомию несколько лет назад.

Она молчит. Мне невыносимо смотреть на нее и видеть ее разочарование, поэтому я закрываю глаза.

— Мне жаль.

Сдавленным голосом она говорит: — О, Картер, прости меня. За этого испуганного маленького мальчика и за то, как тяжело тебе было притворяться так долго. Но я так благодарна, что ты сказал мне правду.

Она ложится на меня сверху, берет мое лицо в ладони и заглядывает мне в глаза.

— Я тоже не хочу детей. Я имею в виду, больше детей.

У меня перехватывает дыхание. Мое сердце замирает, прежде чем начать бешено колотиться.

Это не то, чего я ожидал. Каждая женщина, с которой я встречался, говорила мне, что хочет детей, иногда на первом же чертовом свидании.

— Ты не хочешь?

— Нет. Что удобно, поскольку у меня больше нет матки. Мне сделали гистерэктомию.

Когда она улыбается, что-то внутри меня переворачивается. Мое сердце колотится где-то под ребрами. Жгучая надежда распространяется по моему телу, как лесной пожар.

— И ты не… — Мой голос срывается. Я с трудом сглатываю. — Тебя не шокировала история, которую я тебе только что рассказал? Тебе не кажется, что у меня слишком большой багаж?

Она наклоняется и запечатлевает на моих губах нежнейший поцелуй. Поцелуй, который говорит о том, что она видит меня так, как никто другой никогда не видел.

— Вот что касается багажа, Картер… он есть у каждого. Ты, я, любой другой человек, с которым мы могли бы встречаться. Никто не совершенен. — Ее пальцы гладят мой подбородок, ее прикосновения нежны и трепетны. — Но я думаю, что ты настолько близок к совершенству, насколько это возможно.

Из моего горла вырывается сдавленный звук. Я не могу говорить. Не могу дышать от переполняющих меня эмоций. Поэтому я делаю единственное, что могу. Притягиваю ее к себе и прячу лицо у нее на шее, чтобы она не увидела, как мои глаза наполняются слезами.

София крепко обнимает меня и не отпускает. И впервые в своей жизни я чувствую, что нахожусь именно там, где мне суждено быть.

Я чувствую, что наконец-то дома.

33

СОФИЯ

Мы проводим два часа в постели, разговаривая, пока мне не приходится идти домой, чтобы убедиться, что мама не сожгла дом дотла и не пригласила на ужин друзей-карточных шулеров. Когда я прихожу, дом все еще стоит, но подозрительно тих.

Еще более подозрительным кажется запах чего-то вкусного, что готовится.