Книга Сладкий уголок в другом мире, страница 43 – Аурелия Шедоу

— Я хочу… — Эдриан оторвался, дрожа, как первая корочка на закипающем молоке. Его глаза, обычно твёрдые, как леденец, сейчас блестели влагой. — Не только ваши десерты, мадемуазель Алиса. Хочу просыпаться под стук твоей скалки в пять утра. Спорить, должна ли вишня в пирогах быть с косточками. Слушать, как ты ругаешься на подгоревшее печенье… — Он прижал её ладонь к своей щеке, где щетина кололась, как тёртая цедра. — Стареть среди этих запахов. Умереть… пахнув корицей.

Алиса приложила палец к его губам, оставляя след ванили, смешанной с дрожжами.

— Глупец, — прошептала она, чувствуя, как по щеке скатывается слеза, солёная, как морская вода в тесте для хлеба. — Ты уже получил всё это. Ещё тогда, когда назвал мои булочки «съедобными кирпичами».

Они допили вино, смешав его горьковатый привкус с мукой на губах. А за окном, в плетёной корзине для отходов, забродившие ягоды тихонько лопались, запуская алхимию превращения в уксус. Алиса вдруг осознала, что это и есть их рецепт — смесь несовместимых вкусов, которая чудесным образом рождает нечто новое. Когда Эдриан обнял её за плечи, она заметила, что на чертежах новой печи между цифрами и расчётами кто-то рисовал сердечки.

— Завтра, — сказала она, прижимаясь к его плечу, — научу тебя лепить слоёное тесто.

— А я научу тебя не бояться седины, — он рассмеялся, и смех его звучал как треск сахарной корочки.

И пока последние угли в печи превращались в пепел, они составляли список:

«1. Купить соль для хлеба.

2. Придумать название облачному пирогу.

3. Начать… всё сначала».

Эдриан стоял на пороге пекарни, сжимая в потной ладони бархатную шкатулку, которая казалась тяжелее мешка с мукой. Через приоткрытую дверь доносился стук скалки — ритмичный, как сердцебиение. Он наблюдал, как Алиса, склонившись над столом, вырезает из теста цветы для свадебного торта. Её руки, испещрённые шрамами от ожогов и порезов, двигались с привычной точностью, но уголки губ были поджаты — верный признак того, что она спорила сама с собой.

— Любовь моя… — начал он, заставляя голос звучать твёрже, чем чувствовал.

Она вздрогнула, и металлический формочник со звоном упал на пол.

— Ты как призрак! — Алиса вытерла лоб тыльной стороной ладони, оставив белую полосу на рыжих волосах. — Опять застал меня за попыткой оживить этот чёрствый бисквит.

Он шагнул в комнату, где воздух был густ от запаха корицы и миндаля. На полках, среди банок с ванилью и шафраном, стояли их общие трофеи: первый пригоревший кекс, засохший букет полевых цветов из сада матери, гвоздь от старой печи «Сладкого уголка». Эдриан провёл пальцем по пыльной бутылке вина с этикеткой «На первый год» — их давней шутке о браке, который выдержит любые испытания, как хорошая закваска.

— Помнишь, ты говорила, что алмазы напоминают тебе осколки льда? — он поставил шкатулку на стол, где она тут же покрылась слоем муки. — Холодные, чужие…

— И бесполезные, — перебила она, тыча ножом в подгоревший край бисквита. — Не греют, не кормят, не спасают от осенней хандры.

Эдриан вздохнул, открывая шкатулку. Камень размером с грецкий орех вспыхнул под лучом заката, рассыпав по стенам радужные зайчики. В глубине алмаза, словно в янтаре, застыли чёрные прожилки — включения ванильных стручков, которые он месяцами искал у столичных ювелиров.