Книга Сладкий уголок в другом мире, страница 48 – Аурелия Шедоу

— Эдриан…

— М-м?

— Спасибо. За то, что не испугался моей «рецептуры».

— Спасибо, что разрешила быть твоим главным ингредиентом.

Они вошли внутрь, где воздух уже пах будущим — свежей краской из смеси меда и ванили, дрожжами нового старта. На столе из грубо отполированного гранита ждал недоеденный кусок торта, а рядом — два венских стула с потёртой обивкой, готовые принять их усталость, радость и всё, что будет между.

Год спустя рассвет застал Алису на кухне академии, где вместо звонка уроки возвещал аромат свежего имбирного печенья. Солнечные лучи пробивались сквозь витражные окна, раскрашенные в виде гигантских кренделей, и падали на длинные дубовые столы, исчерченные поколениями учениц. Здесь, в здании на углу Тортовой и Пряничного переулка, пахло не только мукой и мёдом, но и надеждой.

Эдриан, с засученными рукавами и мукой на бровях, замешивал тесто для утренних булочек. Его руки, некогда державшие меч, теперь ловко справлялись с дрожжами, будто танцуя старинный менуэт.

— Сегодня добавил кардамон, — бросил он через плечо, кивая на миску. — Как ты учила: щепотка смелости, горсть безумия.

Алиса улыбнулась, поправляя на голове платок, вышитый ею вместе с дочкой Лилей: неровные буквы «Мама» соседствовали с каракулями в виде пирожков.

Их дом, пристроенный к академии, дышал уютом. На полках вместо книг стояли баночки с закваской, названные именами учениц («Мариновая Маша», «Имбирная Ира»), а на стене висел календарь, где праздники отмечались отпечатками ладоней в муке. По утрам, пока Эдриан возился с тестом, Лиля лепила у печи «булочки» из глины, привезённой с королевских карьеров. Девочка шептала над ними заклинания, выученные из бабушкиного дневника, и глина теплела, обретая запах настоящей выпечки. Вчера одна из таких булочек даже подпрыгнула, испугав кота Мармелада.

— Папа, смотри! — Лиля протянула Эдриану фигурку в форме сердца. — Это «любовь с изюмом».

Он подбросил «сердце» в воздух, и оно зависло на мгновение, рассыпая блёстки сахарной пудры, прежде чем упасть в его ладонь.

— Твоя мама тоже начинала с малого, — он подмигнул Алисе, вытирая руки о фартук с надписью «Главный дегустатор».

Когда первые ученицы, в платьях с заплатками и стоптанных башмаках, робко переступили порог, Алиса встретила их у двери. На дубовой створке, где раньше красовался герб прежних владельцев, теперь был нарисован крендель — жирными мазками охры, смешанной с молоком. Эдриан закончил роспись на рассвете, стоя на стремянке и напевая старую пекарскую песню.

— Это наш знак, — сказала Алиса, проводя пальцем по тёплой древесине. — Он значит, что здесь учат не только печь, но… жить.

К вечеру, когда академия опустела, а на столе остались крошки от «пробных» эклеров, Алиса вышла в сад. Эдриан чинил забор, распевая нечто фальшивое под нос, а Лиля увлечённо хоронила «несъедобные» глиняные творения под вишней, чтобы «они выросли вкусными». Воздух был густ от запаха корицы, смешанного с дымком из печи, где томился ужин — тушёная говядина с черносливом, её единственное несладкое блюдо.

— Следующий рецепт, — прошептала Алиса, глядя, как Эдриан пытается отмыть краску с пальцев, — любовь на всю жизнь.

Он обернулся, подняв бровь с прилипшей мукой:

— Разве это не наш первый рецепт?