Книга Девушки судьбы и ярости, страница 135 – Наташа Нган

Когда мир отказывает тебе в выборе, ты делаешь свой собственный.

И всё же я знаю, что эти мысли бессмысленны. Потому что, если Король победит Ханно завтра, Касте Бумаги не видать свободы в Ихаре. Всё будет по-прежнему, мы всегда будем жить в страхе, что однажды услышим звуки рогов и топот копыт и поймём, что наши миры вот-вот разобьются вдребезги. А даже если Ханно с союзниками и выиграют войну, я знаю, Майна каждый день будет сожалеть о том, что её не было рядом вместе с ними.

Я бы и сама жалела об этом.

Потому что речь никогда не шла о том, чтобы помочь Кетаи Ханно занять трон. Это всё из-за моей матери, Зелле, Королевы Демонов, и каждой Бумажной Девушки, которую когда-либо привозили ко дворцу. Всё из-за Бо и Хиро, Ченны и Цаэня, из-за всех людей Касты Бумаги по всей Ихаре, которые каждый день живут в страхе, о котором им вообще не следовало знать. Это из-за шаманов, таких как Руза, которые рискуют своими жизнями, чтобы помочь мне сохранить мою. Это из-за той женщина из Касты Бумаги, которая глянула на меня в Ночь Снятия Покровов и назвала меня дзарджей – предательницей своего народа. И, возможно, прежде всего, это из-за той ночи, когда Король Демонов забрал у меня то, чего я никогда не смогу вернуть. Всё время он отнимал у меня крошечные части и огромные куски, нанося раны, которые никогда не заживут, сколько бы времени ни прошло.

И это из-за Майны, любви и надежды.

Я делаю вдох, прихожу в себя. Затем я обращаюсь к Кетаи.

– Я всё сделаю.

Слова звучат так, словно исходят не от меня. Конечно, я не могу согласиться с этим. Но в тот момент, когда все части сложились воедино в шатре Кетаи, я поняла, что если от меня это требуется, то я всё сделаю.

Первое, что я представляю, как только произношу эти слова: Майна, отец и Тянь плачут над моим телом. Второе – это два иероглифа, написанные один рядом с другим – близкие, как влюблённые.

Жертва.

Полёт.

Судьба Майны никогда не принадлежала ей – она принадлежала тем, кого она любила. Вот, в чём дело. Теперь она потеряет меня, а я, в свою очередь, подарю ей крылья.

– Я всё сделаю, – повторяю я, – но не ради вас, а ради Майны. Она так истощила себя, что я не знаю, сможет ли она пережить битву.

– Ты так сильно любишь её? – говорит Кетаи.

– Даже больше, – я мотаю головой.

Он начинает говорить.

Я поднимаю руку. Подступают слёзы, и я не доставлю ему удовольствия увидеть их.

– Я видела, как это делается. Я буду знать, когда придёт время, – я прерывисто вздыхаю. – Майна будет ненавидеть вас за это всю оставшуюся жизнь, – говорю я, собираясь уходить. – Надеюсь, вы это понимаете. Но она будет жить – для меня это важнее всего.

Прежде чем он успевает что-либо сказать, я разворачиваюсь на каблуках. Слёзы текут горячими и быстрыми потоками, когда я бегу туда, откуда пришла, отчаянно желая вернуться к Майне, чтобы больше не терять ни секунды без неё.

Если мне суждено прожить ещё несколько часов, я хочу провести их рядом с ней, в её свете, в её любви, в её прекрасном сиянии. Я хочу впитать её всю. Я буду напоминать себе, каково это, чтобы когда придёт время погибнуть, я буду не одна. У меня останутся воспоминания о каждом мгновении, которое мы провели вместе.

Даже если мне хочется совсем, совсем другого.

Всё было так, как она давно мечтала. Леи разбудила её, скользнув под простыни, просунув ногу между её бедер и обхватив её лицо рукой, нежно повернув её щеку так, что они оказались лицом к лицу. Эти яркие глаза горели так яростно, как она никогда не видела.