Книга Фрейлина, страница 68 – Тамара Шатохина

Тот же приятный во всех отношениях отец Николай — старый, мудрый, добрый духовник царской семьи. Отлично он знал, что в православии запрещены родственные браки ближе седьмой степени родства. Ольга и Карл — троюродные, а это шестая степень. Но глаза на это закрыл. Как часто было и до Ольгиной истории и будет после — с тех пор, как на российский престол сели немцы. Приняв православие, они так и не отказались от некоторых лютеранских привычек.

И, кажется, ладно бы… В этом уродливом союзе хоть генетических сдвигов у детей не нарисуется. Но Ольга! Что он ей предложит — дружбу? Благотворительность? Свое внимание? Но это потом уже, в Вюртемберге. Здесь она так ничего и не поняла, скорее всего…

Наверняка ведь ее готовили к первой ночи и, скорее всего, тоже сказали, что муж жену «естествует». Ну и как он преподнесет это понятие? Осторожные обнимашки, нежные поцелуи в щечку, тяжелая мужская рука на талии, как апогей всего? На наивности девицы, понятия не имеющей, что там в штанах у мужчин, протянуть так два месяца — не вопрос.

На искренней доверчивости и духовной чистоте, святой вере в лучшее и своего мужчину, в саму любовь…

Промучившись полночи, я решила не думать, вот просто не думать об этом!

Утром меня растолкала Ирма и выглядела я гадко: покрасневшие белки глаз, бледность… слабость, разбитость.

Хорошо еще, в церковь с Ольгой утром ходили «штатные», а то поспала бы на пару часов меньше.

Сразу после завтрака из молочной каши и вареного яйца горничная взяла меня в оборот. Какое-то время я пролежала с кашкой из испитого чая на веках, уснула… потом она все это смыла, а лицо «охлопала» ладонями и пальцами, убирая отеки. Массаж помог или дополнительный сон с едой, но я потихоньку розовела. Дальше на мордень мне наложили ту самую пудру — жидкую субстанцию с легким оттенком перламутра.

Дамы здесь не красились, декоративной косметикой не пользовались. Рисовая пудра — максимум и еще крема, но это уходовая косметика. Институтские девицы даже умывались мылом без запаха — считалось, что кожа молодой женщины должна источать естественный свежий аромат.

При дворе мыло благоухало цветами и пряностями, но это и все. Ольга, например, даже духами не пользовалась. Старшие дамы не отказывали себе и от них веяло цветочными ароматами. И вот, оказывается, была еще пудра. Жидкая. Скорее всего, для таких вот особых случаев — «дабы поражать красотой русских дворянок» всех и вся.

Демонстрируя сноровку в этом деле, Ирма нанесла субстанцию широкой плоской кисточкой, тончайшим слоем. Пудра практически мгновенно застыла на лице, не стягивая кожу и неожиданно придав ей сказочно-нежный оттенок.

Потом горничная долго расчесывала мои волосы и плела косу, как и велела Елизавета Якобовна — слабенько. Получилась она в руку толщиной, в готовом виде почти доходила до поясницы. Без посторонней помощи справляться с такой длиной было нереально.

Потом настала очередь чулок и подвязок. Еще раньше по моей просьбе она сделала на чулках широкие петельки. В них мы продернули ленточки, привязав к еще одной, крепко завязанной на талии. Теперь чулок не сползет, хоть в этом опозориться я не должна.

Жемчуга, упомянутые маменькой, оказались одной ниткой под самое горло. Бусинки были белыми, ровными и скромными по размеру. Намного дороже смотрелись серьги с несколькими жемчужинами на каждой и золотыми завитками между.