Книга Фрейлина, страница 70 – Тамара Шатохина

Дверь оставалась открытой, и мы услышали, как Николай сказал:

— Дай ей руку.

Потом из комнаты вышли люди, рассредоточившись вдоль стен и оставляя проход анфилады свободным. Внутри остались только самые близкие — отец и мать благословляли иконой преклонивших колени Ольгу с женихом.

Граф Бобринский подал знак и восемь камергеров пронесли мимо нас в комнату великокняжескую мантию, отороченную горностаем. Бобринский вошел следом…

Потом кто-то, видимо, подал команду и в широком проходе начало выстраиваться шествие. Впереди шли камер-юнкеры, потом камергеры, за ними статские сановники и статс-дамы и наконец обер-гофмаршал Шувалов, а дальше и вся семья — жених с невестой в роскошном белом платье с тяжелой серебряной вышивкой, в великокняжеской короне и мантии. Прошла императорская чета, роскошная Мария с красавцем мужем, братья — все при параде и с голубыми лентами через плечо. Конец мантии Ольги нес граф Бобринский. Нечаянно скользнув по фрейлинскому табуну взглядом, улыбнулся и вежливо кивнул всем нам.

Все вышагивали степенно, неспеша — шествовали.

Толпа вокруг нас потихоньку редела, каждого, вступившего в шествие, фрейлины тихо и коротко обсуждали, сдержанным шепотом комментируя имена и действия.

В конце концов очередь дошла и до нас. Последовала тихая команда «подобрать трен» и мы так же неспешно тронулись с места.

Всего прошли шестнадцать залов и галерей дворца… я жадно выхватывала взглядом привычные и незнакомые для меня детали убранства, любовалась, волновалась, верила и не верила, что все это вижу. Проплыл мимо Картинный зал… рядом с ним в анфиладе располагалась Куропаточная гостиная. Название забавное, из-за рисунка на шелке обоев — голубой фон, золотые колосья, а среди них прохаживаются куропатки.

В эвакуацию смогли увезти только один рулон этой ткани, он и стал потом образцом. В подмосковных Раменках ткали этот шелк со скоростью 5 метров в месяц. Практически вручную.

Я знала об этом дворце все, но сейчас казалось — не знаю почти ничего.

В церкви Петра и Павла собрался весь дипломатический корпус, вся придворная знать. Вначале они проходили в так называемый трапезный зал, а из него через три арки уже можно было зайти дальше, в церковный. Мы остались в трапезном, чтобы не создавать толпу и тянулись, заглядывая в арки, чтобы видеть венчание.

Вокруг меня шептались… говорили, что никогда не видели невесты более сияющей. Еще о том, что надо же — весь июнь был дождливым, а в день помолвки вдруг засияло солнце, на небе ни облачка… и вроде это знак, он обещает молодым безоблачное счастье.

Из-за арок неслись венчальные песнопения и возгласы священника. Позолота иконостасов и подсвечников отражала свет солнца и дрожащие свечные отблески. Вкусно пахло воском и дымом благовоний. Все было знакомо и в то же время непередаваемо торжественно и трогательно. Печально…

Здесь и сейчас отпевали девичьи мечты и счастливую женскую судьбу Ольги.

После православной свадьбы все тем же порядком проследовали в Стольную залу, где прошло венчание по лютеранскому обряду. Пастор произнес короткую, но очень чувствительную речь. Незнакомый пожилой немец оказался тем самым принцем Гогенлоэ-Эринген — представителем короля. Во время обряда он стоял рядом с Ольгой и Карлом.

А дальше, собственно, началось празднование.