Книга Фрейлина, страница 72 – Тамара Шатохина

«Не стремимся быть первыми, но никого не допустим быть лучше нас» — таким был девиз кавалергардов. Красавчики, пижоны… в мирное время. Какой бал без кавалеров? Женская Москва в эти времена буквально задыхалась без них, зато в Петербурге — весь цвет воинства, аристократы, потенциальные женихи. В Петергофе та же картина — расквартировано несколько полков, плюс кавалергарды при Семье, казачья верхушка из охраны.

Мы с Анной вежливо ответили на приветствие.

— Таисия Алексеевна, я прошу у вас несколько минут разговора — здесь… прямо здесь, только отойдемте к окну. Я не задержу надолго. Нижайше прошу прощения, Анна Владимировна.

— Да-да. Ну что же… я подожду, — то ли запаниковала, то ли насторожилась Анна.

Мы подошли к окну, и Дубельт еще немного помолчал, глядя на парк. То ли что-то вспоминал, то ли обдумывал что скажет и как. Пальцы одной руки сжимали край шлема. Пальцами второй он нервно водил по его навершию, поглаживая орлиное крыло. Вздохнул и наконец развернулся ко мне вполоборота, посмотрел в глаза. Как всегда — пристально. Пронизывающе. Говорят, есть мужчины, от которых всего один теплый взгляд и все — ты уже его. Не про этого…

Странное вообще выражение — в лице, глазах. Решительное? Или там потребность — срочная, яростная. Что-то сказать, сделать? Глаза больные, блестящие. Здесь сказали бы — горячечный взгляд. Не умею читать по глазам, но у этого будто черти в глубине танцуют, — вспомнилось с чего-то.

До кишок пробрало моментом. Напряженным, будто перед бурей. Непонятно, чего ждать и что, собственно, делать сейчас? Я понятия не имела, как реагировать на подобные… драматические трюки. Сердце ускорялось в панике…

— Таисия Алексеевна… я уже наказан вашим невниманием и даже пренебрежением к моей персоне. Своей совестью тоже. Бесконечно виноват и мне нет покоя из-за этого. Прости… те тот тон — я не имел права говорить с вами так. Тогда считал, что это единственно правильный выход — рвать сразу и с корнем.

За окном двумя разнонаправленными потоками степенно струилась нарядная толпа.

В честь Ольгиной свадьбы отец устроил буквально всенародный праздник — пять пушечных выстрелов с утра, веселый перезвон колоколов почти весь день как в Петергофе, так и в Петербурге.

Вход на территорию обоих парков — разукрашенного вечерней иллюминацией регулярного Верхнего и тихого укромного Нижнего, был открыт для всех желающих. Нарядно одетые люди, приехавшие даже из Петербурга, чинно прогуливались и уверена — от сердца радовались окружающей красоте, купаясь в праздничных ощущениях.

Между двумя лестничными спусками в Нижний уютно устроилась небольшая скрипичная группа, наигрывая… вальс, кажется — я видела, как кружатся пары на ровном поле Дворцовой площади.

Окна первого этажа находятся низко и в них легко заглянуть с улицы, но никто не лез поглазеть, не проявлял нескромное любопытство или агрессию.

Это шок, наверное…

Но я четко воспринимала все, что делается за окном и медленно и тупо — то, что говорил Дубельт. Единственное… прозвучав диссонансом, сразу обратила на себя внимание оговорка — обращение на «ты».

В каких случаях так обращаются друг к другу? Старшие по рангу и возрасту к младшим — это я уже поняла. Еще близкие родственники. И я могла ошибаться, конечно…

— Будьте добры, напомните те свои слова, — попросила я предельно вежливо.