Книга Старая жена, или Развод с драконом, страница 102 – София Руд

Все еще хочет меня спасти, но он просто не понимает, а мне некогда сейчас толкать лекцию про пенициллин и свойства антибиотиков. Потому просто его обхожу и иду в комнату к больному…

Шаги, только мои шаги, ибо никто не пошел следом, раздаются по пустому коридору. И это правильно, у этих людей есть что защищать, а я попаданка без кола и двора с единственным смыслом жизни, потому и ступаю вперед.

Ступаю, несмотря на то что руки трясутся, внутри все дрожит. Толкаю дверь в зал, а она тут же летит обратно в меня, норовя выбить поднос из рук, но не попадает. Останавливается в нескольких сантиметрах от меня и лекарства.

Точнее, ее останавливает чья-то рука, молниеносно протянувшаяся над моим ухом.

— Говорите, что делать, леди Оливия, — тут же раздается голос над головой, и, обернувшись, застываю на секунду…

Черная маска Безликого возвышается прямо надо мной, взгляд его не вижу, но, кажется, он полон решимости. По крайней мере, именно такая энергия исходит из его тела, пронзая меня почти до костей.

— Вы спешили, леди Оливия, — говорит Маска, нет.. почти хрипит, и я только в этот момент соображаю, что буквально застыла между его рукой дверью и им самим. Даже спиной жар его груди и торса ощущаю.

Моментально смаргиваю, бормочу что-то вроде спасибо и прохожу в комнату. Сейчас важнее всего — больной. Им и собираюсь заняться, а он совсем уже бледный. Еще эта испарина. Тонкие губы потрескались, и дышит так тяжело, что страшно. Страшно, что не справлюсь.

— Подержите больного так, чтобы он смог глотнуть, не поперхнувшись, — прошу Безликого, и он, на удивление, быстро и четко исполняет приказ.

Я же отмеряю несколько ложек, так как точную граммовку рассчитать сложно. И сразу после лекарства даю воду с медом и солью, чтобы все лучше усвоилось. Второму я научилась здесь, в моем мире подобное применять не приходилось, но записи лекаря Бертона, как я говорила ранее, на вес золота.

Больной с трудом делает несколько глотков, мы кладем его обратно в постель. Смачиваю тряпку и кладу ему на лоб… дальше время будто замедляется, тянется, как резина.

Кто-то куда-то ходит, что-то говорит, делает. Кажется, Андрэ спрашивает у меня что-то несколько раз, но я не помню, что отвечаю. Все мысли о больном и том, как отреагирует его тело.

Да что там, я даже не замечаю даже Безликого, который ошивается рядом. Хвала богам хоть не болтает. Просто тенью нависает надо мной, пока я иду проверять оставшийся хлеб на плесень и молча делаю новое лекарство, в этот раз отстояв.

“Оно поможет, должно помочь. И другие тоже это увидят чуть позже.” — мысленно читаю себе, как мантру, хотя внутри много сомнений и тревог.

Я не хотела доходить до антибиотиков, не хотела делать их в такой спешке, потому что лекарь Бертон на самом деле прав. Это рискованно.

Но я напоминаю себе, что выбор у меня был между бездействием и риском. Я выбрала шанс. И этот шанс либо убьет нас обоих, либо спасет…

Трясет. Меня трясет так, что я кружусь возле больного до глубокой ночи, пока не начинает чуточку спадать жар, но радоваться рано.

Прежние лекарства тоже помогали, и вот чем закончилось. Болезнь оказалась хитрее. Антибиотик должен ее побороть, если я приготовила его правило. Если подобала нужную дозировку.

Об этом и думаю, пока голова не начинает пухнуть от волнения. Но усталость хвала богам, избавляет от переживания, и я выхожу на порог дома же глубокой ночью, чтобы немного охладиться и перевести дух перед сном.