Книга Кровь в наших жилах, страница 108 – Татьяна Лаас

Катя с трудом села на койке:

— Я вас постараюсь подлечить…

— Не надо. Тут нет свободного эфира. Не надо меня лечить. Просто присмотрите за мужчинами, когда я буду договариваться со стихией земли.

— Вы…

Лиза не выдержала:

— Катя, у меня нет сил. Мне больно даже разговаривать. Можно вы будете просто меня слушаться и все?

— Простите, — Катя умудрилась покраснеть. Она встала с койки и тут же почти рухнула на пол — Лиза её успела поймать, тут же ругаясь на вспыхнувшую болью руку.

Из тюрьмы они еле вышли — Катя все же не прошла ту школу, что Лиза в «Катькину истерику». Сил у неё и стойкости было в разы меньше.

Земля в округе дрожала. Пыль взлетала вверх и не успевала осесть. Камни вздрагивали и сами ползли по земле, оставляя за собой след. Некоторые мелкие камешки то и дело взлетали вверх от земной дрожи. И самое главное: от крыльца не было каменной дорожки — только возбужденная земля саженей так в пять. Миновать её было нельзя. Лиза посмотрела наверх — по крыше тоже не уйти. А земля не пропустит. Ответит ли воздух — неясно. И ни единой живой души в округе, только обгорелые трупы.

Стоя на крыльце и вдыхая воздух близкой свободы, Лиза не понимала одного — откуда в Дашкове столько желания добраться до неё? Или он из-за артефакта принимал её за Федора Васильевича? Иной причины для поведения земли Лиза не видела.

— Вот это… — Семенов что-то сказал — Лиза не поняла ни слова.

Вихрев кашлянул и все же признал:

— Согласен.

Катя прошептала:

— Может, попробовать, как Волков, приказать стихии? Я готова попробовать приручить стихию. Только вашей крови нужно будет чуть побольше.

Лиза качнула головой:

— Нет. Я постараюсь договориться с землей сама. Пока я буду отвлекать землю, вы попытаетесь убраться с острова.

И тут что-то с силой дернуло её в сторону, подхватывая на руки.

— Холера!

Исток Перыницы не впечатлял — небольшой родник, вытекающий из скалы синего цвета и весело скачущий по камням в долину. Там он разливался небольшим озерцом, окруженным шепчущим по воле ветра рогозом, напитывался горячими подземными ключами, да тек себе дальше, собирая все окрестные воды, чтобы превратиться в теплую, как парное молоко, неторопливую реку.

Низкое небо дышало холодком. Звезды, которым не составляла конкуренцию умершая Луна, ярко сияли на чистом небе. Где-то в долине, в лесу, тихо ухала сова — может, леший бдел, а, может, вполне обычная птица. Ветер, налетающий порывами, трепал шинель.

Кромеж был закрыт. Не уйти щелью между миром живых и мертвомиром, не ускорить поход. Алеша вечно смеялся, напоминая: Явь и Навь, — только Александр привык так с самого детства, отец Илларион приучил.

Михаил, шедший первым, уверенно поднимался по козьей тропке среди чахлых, росших почти на голых скалах кустов. Калина и бузина, сплошь усыпанные высохшими ягодами, остались в долине. Тут душный, пряный багульник с пожухлой, коричневой после морозов листвой, густо росший у Перыницы, быстро менялся колючими, непроходимыми зарослями шиповника, цеплявшимися своими ветвями в одежду да в тяжелый, заплечный мешок — Лариса быстро собрала для них с Михаилом вещи, воду и еду в дорогу — никто не знал, как долго они пробудут под землей.

Ветер сносил в сторону болезненный, тяжелый воздух — воняло мышами, смолой и прелью. Шиповник уступил место болиголову, веху ядовитому, да ползущему по камням, стелющемуся можжевельнику, сплошь усеянному сизыми шишкоягодами. Даже странно, что их тут никто не собирал.