Книга Кровь в наших жилах, страница 145 – Татьяна Лаас

Леший передернул плечами и как-то странно покосился на Лизу, сбивая её с хороших мыслей:

— Амператрица… Можа… Поспишь у меня? Я не выдам. Я ж не стихия кака-то. Я хранитель леса.

Она грустно улыбнулась — видать совсем плохо выглядит, раз даже лешего проняло. Сашке, наверное, еще тяжелее на неё смотреть — он-то ничего поделать не может.

— Благодарю, дедушка, но не надо. Я справлюсь.

— Агась, — леший зашагал по полянке, переваливаясь с ноги на ногу. — Ладно, мое дело маленькое — тебе предложить. Тогда земляничкой к карачуну займусь.

Лиза вспомнила: Карачун, он же Йоль, он же зимнее солнцестояние — один из великих праздников у язычников. Он как раз недели через две будет — по астрономическому календарю, а не по тому, по которому они живут.

— А что будет в карачун? — осторожно спросила она.

Леший пожал плечами:

— Не знаю. Твой рыжий Иван-царевич вдруг охолонется, опомнится, тогда и узнаем.

— Дедушка леший, расскажи, пожалуйста, чуть подробнее.

Может, и не дело лезть в чужие тайны, но Алешка почти свой. Он, как и Лиза, запутался в их сложной семье и их трудностях.

— А чё подробнее? Ничё я не знаю. Я ж как… Я ж слышу лес от рассвета и до заката, от севера и до юга. И столько во мне намешано, что сразу и не упомнишь. Вишь, я щас с тобой, и в то же время слышу, как стучат ракушки, вплетенные в косы девицы где-то в тайге. И идет та девица, стуча ракушками, и кажный батыр знает, что надо идти на энтот стук и защищать девицу, чтобы не обидел её никто. Трудно мне все слышать. Сестра твоя… Наташка, значится, она ж… Она с рыжим ж кажную Майскую ночь встречается. Он ей клянется, да не выполняет клятвы. Дурной.

Лиза встала на защиту Алешки — не он те обеты ввел, что мешали ему жить.

— Дедушка леший, не виноват он — он же опричник. Он обетами был скован, забывал он все, что с Идольменем связано.

Леший задумчиво наклонил голову на бок:

— Ишь оно как! А я-то думал — совсем он пропащий огонек.

— Он не пропащий, он хороший, правда. — Лиза сама понимала, что просила Наташа, но все же решила уточнить, чтобы не плодить домыслы: — Наташа его просила кровью вспоить водного змея, да?

— Ишь чего говоришь… Не было такого! — Леший аж в воздух взвился, снегом закидывая поляну по границе тепла. — Никогда она не просила его идти на верную смерть. Токмо просила прийти в карачун к Идольменю. Это все, о чем она его заклинала.

Лиза нахмурилась: Наташа боялась, что водный змей выпьет Алексея досуха. Она берегла его. Значит, тоже любила. Жаль, что им с Алексеем так мало выпало времени.

Леший кашлянул, напоминая о себе. Лиза прогнала прочь ненужные сейчас мысли об Алексее и его любви. Если Наташа не просила его крови… И если в Идольмене действительно прячут Анну или Елену, то Наташа готовила им побег. Аккурат в карачун. В зимнее солнцестояние. Хорошо, что оно скоро — Лиза костьми ляжет, но поможет их спасти.

Для лешего Лиза пояснила:

— Наташа побег для сестер готовила.

Леший передернул плечами:

— Нет там в Идольмене твоих сестер. Сейчас. Нет. — он виновато посмотрел на неё: — токмо не злись, сонный я по осени, дурной. Мало че помню, мало что понимаю.

— Откуда ты знаешь про Идольмень? Это же вода.

Он хохотнул, и ветер подхватил его смех, разнося по лесу:

— Так и я — не стихия. Я хранитель леса, а лес… Он верхушками своими упирается в небо. Он слышит песни ветра, слышит голоса воздуха. Токмо воздух — поганец скрытный тот еще.