Книга Кровь в наших жилах, страница 163 – Татьяна Лаас

— Что-то еще? — снова забылся Перовский.

Лиза встала и рукой указала на зал с картиной:

— Оденьте на картине «меня» и Великую княжну Наталью. Русалки на берегу были одеты в рубашки.

Тот обиженно вскинулся, как жеребец — благородно, глупо и бессмысленно:

— Я художник! Я так вижу! Это часть художественного замысла! Это символ чистоты душ и сестринской любви!

Катя самым мрачным тоном пояснила:

— Для суда это прежде всего свидетельство об оскорблении их императорского величества. Цесаревны рано или поздно восходят на престол, знаете ли…

Лиза, выходя прочь из дома и вдыхая вольный воздух Идольменя, улыбнулась — кромеж доложил:

— Перовский замер перед картиной. Бухтит про самодержавных идиоток, но в сорочки вас точно оденет. Кстати, в дом Ефимовых я заглянул — все, как сказал Перовский: старший Ефимов дрыхнет. Может, мы его сами протрезвим и допросим? Зачем вам с такой скотиной встречаться… А Егорка гуляет у Перыницы — камешки в уток кидает.

— Тогда идем к Перынице.

В кабинете Громова в Сыске было жарко натоплено. Алексей даже свой черный кафтан расстегнул после допроса Шульца — на самом допросе он стоически терпел жару. Он пристроился прямо на подоконнике и тоскливо смотрел в окно на погружающийся в темноту и суетящийся к вечеру Суходольск. Тени в кабинете клубились по углам, их не прогоняла даже яркая электрическая лампа под потолком. Саша привычно прислонился спиной к стене и буровил пол — размышлял. Ему даже стук пишущей машинки не мешал. Демьян морщился и печатал допрос Шульца, еле разбирая собственные каракули. Владимир быстро просматривал уже распечатанный допрос Кросса, выискивая хоть что-то. Время поджимало. Пока на Шульца не было ничего, кроме привоза русалки, а это не преступление.

Алексей разбил вязкую тишину неожиданным предложением:

— Саша… Давай пойдем к Дашкову.

Демьян даже терзать пишущую машинку перестал, тревожно поглядывая то Алексея, то на Александра. Тот оторвался от рассматривания пола и размышлений, как усыпить огненную гиену в зверинце Шульца — только её клетку так и не удавалось осмотреть в поисках тайников. Эта холера вспыхивала пламенем, стоило только кому-то приблизиться к ней. Идеальный тайник, если, конечно, тайники в фургоне Шульца все же были.

— У нас на него ничего нет.

Демьян вздохнул — этот был готов идти куда угодно и к кому угодно, лишь бы не сидеть в кабинете. Он до сих пор страдал романтикой, считая, что преступления должны раскрываться в жаркой схватке, а иначе не считается. То, что расследования в основном проходят в тишине кабинетов, ему не нравилось.

Алексей напомнил:

— Дашков медный сокол и лихо выискивает металлические жилы. Он явно земля. Он может что-то знать.

— Это не запрещено. Причем в том, что он медный — он сам признавался неоднократно. Нам не с чем к нему идти. И не предлагай запугать его ложью. Он уже был в Зерновом на момент убийства княгини и нападении на императора.

Алексей спрыгнул с подоконника и сделал новое предложение:

— Тогда давай придем с оливковой ветвью мира. Скажем, что стало известно, что император подозревает его в нелояльности. Дашков же не идиот — он должен понимать, что его атомная бомба, с которой он так носится, открытая угроза императору.