Книга Кровь в наших жилах, страница 160 – Татьяна Лаас

— Наташа живая. Во всяком случае на момент Майской ночи этого года она была жива.

— Но… Этого же не может быть… — Катя выглядела смущенно или даже обиженно.

Лиза улыбнулась — тогда в парке с Вихревым они тоже не стали думать, как морские русалки попали в Идольмень — это стало понятно потом. Так и тут пока это неважно.

— Потом обдумаем и поймем или узнаем, как и почему Наташа из Санкт-Петербурга и Ладоги, где её якобы видели, оказалась тут. Это неважно. Главное, что она была живая. И Голицын это знал.

Она открыла следующую папку — якобы с её фотографиями. С них на нее смотрела еще угловатая, тринадцатилетняя или чуть постарше девочка, которая вот-вот расцветет и шагнет из детской на взрослую половину, становясь девушкой. Пока же это был какой-то неуклюжий жеребенок с тонкими руками и ногами, с огромными, еще детскими напуганными глазами и… Лиза быстро просмотрела все фотографии сразу. И с одинаковой длиной волос. Эта девочка однозначно была русалкой. Причем она умерла где-то в возрасте Лизы, когда её чуть не принесли в жертву на капище. Вот почему эту девочку назвали Елизаветой. Возраст и типично Рюриковская внешность. Только Лиза на тот момент уже выглядела иначе — с неё тогда уже сняли маску, но об этом знали только Екатерина Третья и Митенька.

Раз эту девочку опознали неправильно, то не Голицын её отправил в Идольмень. Он лишь пытался достать её оттуда.

Катя, рассматривая фотографии, в замешательстве спросила:

— Это прозвучит грубо, но, Лиза… У твоего отца были незаконнорожденные дети? Кто эта девочка? Она твоего возраста и выглядит почти как ты тогда, в «Катькину истерику». До неё, точнее…

— У моего отца есть только один бастард. Один.

Лиза снова повторила про себя: «Один». Если отец так беззаветно любил тогда Софью Воронову, то почему бастард был один? Любил ли отец Софью? Он был безвольный человек и просто сдался? Или, наоборот, не стал бы бороться с собственными чувствами, наплевав на заповеди брака? И спросить не у кого… Может, все, что случилось с Вороновой, было частью грандиозного замысла с Золотым соколом. Ведь ритуальное жертвоприношение было совершено сразу после рождения Миши. Это готовилось заранее или было спонтанным? Нет, точно не спонтанным. Уже же был Медный сокол у Дашкова. Это стоит обдумать. Алексей же как-то говорил, что два медных сокола от безысходности на троне получились.

Катя молчала, не мешая думать.

Найти бы точку отчета. Найти тот момент, когда все в её… Лиза поправилась — она не точка отчета, она, возможно, один из промежуточных этапов случившегося. А надо найти момент, когда в их с сестрами и братом жизнях все полетело кувырком.

Если копнуть чуть глубже, если оттолкнуться от возраста игроков, затеявших все… То, быть может, это началось еще в начале века. Даже не со сватовства германского кронпринца к Наташе. Даже не с Агрикова меча, не с появления на свет Лизы… И даже ещё раньше — с череды только медных соколиц в императорской семье. И медном соколе Дашкова. Дашков старше Миши. Кто тогда рискнул с золотым соколом для Миши? Только ли княгиня? Или сам отец, ведь незаконнорождённого не жалко. Мишку было не жалко — получится или нет. Получилось. «Не ночная кукушка все перекукует», а глупая влюбленная Софья Воронова просто вовремя под руку повернулась отцу и матери. И тогда на свет и появилась Лиза — с благословения отца поди. Он точно знал, не мог не знать — в Лизиных жилах была надежда на золотого сокола для Митеньки. Он родился уже после очередного ритуала на капище, даря Лизе дополнительные годы жизни. Все понимали, что кровь Рюриков выродилась. Все уже тогда искали новых претендентов на трон или способы усиления потомства. Митенька — тоже медный сокол от двух медных. А ждали? Серебряного? Но не случилось.