Книга Кровь в наших жилах, страница 161 – Татьяна Лаас

Убить Лизу на капище могла и мать, только печати всех четырех стихий легли бы на неё, а она всего лишь регент при цесаревиче. Митя должен быть убить Лизу сам, чтобы получить вожделенные четыре печати от стихий. Он должен был стать Золотым соколом, самым сильным в России. Только в отличие от Миши, Митя не был младенцем. Он не знал, что должен стать новой надеждой на престоле. Ему важнее была семья и жизнь Лизы. Он нарушил все планы. Пальцы Лизы скользнули по фотографии: а вот эта неизвестная девочка нарушить планы власть имущих не смогла.

Катя не удержалась:

— Кто это? Наталья найдена. Мария точно мертва — там проводили кучу экспертиз после твоего «воскрешения»… Анна и Елена? Им было семь лет.

Лиза сказала то, что говорить не хотелось — слишком больно:

— Возможно, Анна или Елена тоже попали в Идольмень живыми.

Она помнила гигантскую черную волну, от которой было не сбежать. Это была стихия в чистом виде. Могла вода, как Огнь, заранее позаботиться о себе, овладевая живой водой в виде Наташи и младших княжон?

— Но тогда… — Катя осеклась. Лиза заставила себя сказать:

— Её кровью вспоили водного змея, только её крови не хватило — он выпил её до дна, делая русалкой.

Вот почему Наташа запрещала Алексею спасать её и его кровью вспаивать водного змея. Она думала, что это всегда заканчивается смертью. Она не думала, что в тринадцатилетней девочке крови меньше, чем в здоровом мужике. Она думала, что Калина умрет, как умерла Анна или Елена. Леший же… Он слышал лишь то, что вода сама хотела ему сказать. Он мог перепутать Наташу и младшую княжну.

Лиза сложила все фотографии обратно в папки и, решившись, приказала кромежу:

— Папку с Наташей — Калине. Остальные забрать в Опричнину.

Калину фотографии вместо самой Наташи не утешат, но хоть память о ней останется. Понять бы еще, где Наташа сейчас и где младшая княжна…

Папка, вместе с блокнотом Перовского, где он делал набросок Лизы, исчезла в кромеже с тихим:

— Я отнесу Калине. Ему это важно.

Как же все… нелепо! И глупо. Все эти дурацкие законы и правила. Наташа и Алексей могли бы быть прекрасной парой, а вместо этого между ними только сожаления о неслучившемся. Между ней и Сашей так не будет. Она никому не позволит разрушить их счастье.

В гостиную с чашками в руках, без подноса, зашел Перовский, неуклюже протянув чай Лизе:

— Вот, ваш чай, ваше императорское высочество.

Катя снова поморщилась, но тоже приняла чашку из его рук.

Перовский замер перед Лизой и явно не знал куда себя деть. Руки его ходили ходуном — он заметил, как исчезли с его рабочего стола все папки с фотографиями русалок. Их все надо проверить — вдруг на дне Идольменя был еще кто-то живой.

— Вы говорили, что одно время дружили с Шульцем… — задумчиво помешивая ложечкой чай, спросила Лиза. Она же не только из-за фотографий Наташи сюда пришла и не только из-за заказчика картины.

Перовский резко выдохнул — Лизу обдало перегаром, вызывая легкую тошноту:

— Опять он…

Катя снова грозно кашлянула, напоминая, что он ведет себя неправильно. Перовский замер, опомнился, и поправился:

— Что конкретно вас интересует?

Лиза начала по порядку — может, Саша это и уже спрашивал, но она-то нет:

— Когда он прибыл в «Змеев дол»?

— Точно не скажу — где-то в начале июня.

— Вы видели его фургон?

Очень важно знать, когда именно Шульц избавился от рисунка русалки на фургоне. Если он ехал искать в Идольмене княжон, то закрасить рисунок должен был до приезда в «Змеев дол». Если все было так, как он рассказывал, то рисунок закрашивали уже тут.