Книга Кровь в наших жилах, страница 215 – Татьяна Лаас

Перыница тихо плескалась в ледяном ложе. От воды тянуло тиной и влагой. Туман теплыми языками касался лица. Лес совсем близко подобрался к реке, кое-где сосны, удерживаемые выпирающими из земли могучими корнями, росли на самом краю обрывистого берега. Хрустел снег под подошвами сапог. Саша механически передвигал ноги. Зато его мысли кипели. Лизы нет на земле, воде и воздухе. Но не в огне же она… Ушла в Навь? Без амулетов и подготовки? Прячется в недоступном сейчас кромеже? Куда берегиня её утянула?

Бежали так, как никогда в жизни. До колотья в боку и кашля. Но надо будет — все берега Перыницы обегут. Особенно тяжко давался бег Илье — он до сих пор больше напоминал ходячий скелет, чем человека. Только сдаваться и снижать темп, задерживая всех, он не собирался. Он, не отставая, добежал до места, где молчала вода, не отвечая Алексею, и где была мертва земля, не откликаясь на Сашин приказ. И даже воздух был мертв. Здесь снега не было. Только что-то ломкое и в тоже время мягкое, как прель, под ногами, липкое и вонючее.

Илья закашлялся, Дашков на ходу на нос шарф натянул, не задумываясь, по чему он бежит. Дышать было тяжело — как в покойницкую попали. Под подошвами сапог что-то отчаянно захрустело, словно сухие ветви ломались. Саша бросился бы и дальше бежать — через черный, изломанный, скрученный в пароксизме боли лес, но его схватил за руку Алексей, заставляя останавливаться и оглядываться. Клочки тумана висели на обломанных ветром сизых сосновых лапах и качались, словно паутина.

Илью и Ивана поймал Дашков. Миша остановился сам, делая шаг и замирая.

Огненные шары, освещавшие дорогу, остались позади, за спиной — они повисли в воздухе, отказываясь лететь дальше к провонявшей тленом и смертью речной заводи в окружении сухого рогоза.

И правда, недалеко от имения она оказалась.

Пришлось ждать пока глаза привыкнут к полутьме, хватая ртом вонючий, льдом обжигающий горло воздух. Он был густым и неподатливым, заставляя бороться за каждый вдох. Саша тревожно вглядывался в еле расступающуюся перед ним тьму.

Здесь все было неправильно.

Ни звука. Ни шороха. Даже ветви мертвых сосен не шевелятся. Тут нет живых. Тут даже земля когда-то умерла. И каждый, кто ступит на неё, тоже умрет.

Огни шипели за спиной, медленно погасая. Тени, извиваясь, словно обрели собственную жизнь, тянулись в темноту к Перынице, чтобы там окончательно исчезнуть.

Саша неуверенно сделал шаг вперед. Под ногами снова что-то хрустнуло. В полной тишине это прозвучало оглушающе громко.

Вешка с навершием в виде змеиного черепа сверкнула пламенем, проснувшимся в пустых глазницах. Миша присел рядом с ней, рассматривая и тут же проклиная собственное любопытство: покуда хватало глаз, земля была усеяна мелкими костями животных и птиц, клочками шерсти, останками шкур, липкими перьями, жучьими панцирями и хитином насекомых. Кое-где плоть еще не была обглодана временем до конца и шевелилась от распирающих её червей.

— Опаньки… Ну и хрень! — не сдержался Алексей, для верности ткнув пальцем в странную пирамиду из умытых дождями и иссеченных ветрами черепов, белевших в темноте у самой кромки воды.

Илья выругался себе под нос — без знаний его рода, без Дмитрия Юсупова, которого не тянуло называть отцом, тут не обошлось. Юсуповы сохранили знания о языческих жертвоприношениях и до сих пор их совершали. Например, при вводе в род. Проклятье не зря на них пало.