Книга Кровь в наших жилах, страница 218 – Татьяна Лаас

От гари нечем было дышать. Пламя ярилось, пламя кипело от гнева и боли мужчин. Они не успели спасти ту, которую были должны.

Робко светало.

Кромеж наконец-то послушно открылся над заводью, впитывая в себя вонь Нави и унося прочь черную, застывшую кусками воду Перыницы.

Пепел еще крутился в воздухе, но гореть уже было нечему. Полыхнули последний раз змеиные глазницы, и вешки обуглились, падая на землю.

В берег робко ткнулась, как глупый кутенок, обычная, теплая, исходящая паром вода Перыница.

Ноги дрожали и не держали. Саша без сил опустился на землю, отойдя за руны Кирилла. Даже тут земля была обжигающе горячей и спекшейся до плотной корки. Дожди еще не скоро размоют её. Рядом сел, размазывая рукой по лицу пепел и пот такой же усталый Алексей. Илья привалился спиной к сосне и закрыл глаза. Кажется, он потерял сознание.

Дашков опустился рядом на корточки, толкая Илью в бок:

— Эй, приходи в себя…

— Я в порядке. Не мешай, Кирилл. — возмутился тот.

С треском падали обгоревшие деревья, росшие вдоль исчезнувших в пламени вешек. Эти деревья тоже не хотели жить. Искры снова разгорались, и опять танцевал на мертвой поляне огонь. Тут столетия ничего расти не будет, хоть трещины Нави и закрылись.

Михаил с мрачным видом ходил по пеплу, ногой его вороша, словно что-то искал. Потом он внезапно полоснул по запястью кинжалом, отворяя кровь.

Алешка вскинулся:

— Сбрендил?!

Пришла Сашина очередь хватать его за руку и осаживать:

— Это его земля. Он в своем праве. Так хоть жизнь сюда вернется.

— Выгоришь — я тебя в полицию пристрою, — пробормотал Алексей, сдаваясь. — Опыт уже есть — на Сашке натренировался таких вот безнадежных пристраивать.

Миша, окропляя кровью воду Перыницы, признался:

— Я дар колдовской верну. Стану Волковым по праву.

Дашков еле сдержал зевок. Пепел забился в горло, и Кирилл принялся оглушительно кашлять:

— …Да вашу ж мать! Я что хотел сказать… Я тебе помогу. У нас в университете есть парочка сильных колдунов — помогут перенести дар… С младшего Мурова, я правильно понял?

— Угу. Старший при мне будет — он согласился нести бремя проклятья.

Алешка пробормотал, опять пытаясь вытереть лицо — пот разъедал глаза:

— Это получается… Теперь неприятностей будет больше?

— Почему это? — обиделся Миша. Он себя неприятностью не считал.

— Еще теперь за твоим серым хвостом следить придется.

Саша молчал, не вмешиваясь в перепалку. Так было проще отвлекаться от мысли, что он идиот и надо было рискнуть, как Алешка. Хоть воспоминания остались бы. О ней. О её сладких, пропахших земляникой губах, о её руках, которые зарывались в его волосы и перебирали прядки. О ней. О той, кого он так и не узнал до конца.

Илья тихо сказал:

— Земляникой пахнет.

— Ха! Я лишь гарь чую, — проворчал Иван.

Кирилл ему поддакнул:

— Глюки. Надышался чего-то.

Алексей шумно вдохнул, закашлялся и выругался:

— Да ну вас! Какая земляника… Зима!

Он не был тогда в охотничьем домике, когда Соколов просил Лизу не спешить на службу. Саша улыбнулся, чувствуя себя почти сумасшедшим:

— Земляникой действительно пахнет. А кому не пахнет — тому и не положено. Я Лизу три раза терял.

— Опаньки, с ума сошел? — Под ребра тяжело вошел Алешкин локоть. — Два раза было только…

Саша принялся загибать грязные, черные от пепла пальцы. Те, кстати, откровенно тряслись — не от усталости, а от страха, что он все неправильно понял и тихо сходит с ума: