Книга Кровь в моих жилах, страница 72 – Татьяна Лаас

— Что случилось?

Светлана решительно пошла по ступенькам. Юродивый заметил её, чуть подвинулся в сторону, давая дорогу. Мокрый, несчастный, проклятый магическим даром. Светлана прошла мимо него. Он ничего не сказал, только смотрел на неё пустыми, воспаленными глазами. Устал от пророчеств? Или в больнице ему кто-то заблокировал дар, спасая от безумия? Или… Перегорел? Впрочем, какая разница. Не кричит больше: «Кровь!» — пытаясь напасть на Светлану, и ладно.

Она толкнула рукой дверь, выпуская из себя эфир — он резво рванул прочь, выжигая все рядом расположенные артефакты от нежити. Баюша поджала уши, ожидая, что снова сработает предупреждающая сигнализация. Было тихо. Пустой холл с рядом деревянных одинаковых скамеек. Уходящий прочь в обе стороны коридор. Одинаковые двери с табличками. Запах карболки и хлора. И никого.

Баюша не удержалась, сказала то, что Светлана и сама знала:

— Первый ранг. Ты осторожнее. Хочешь оказаться на капище? Обескровленной? Я рядом слягу — не одолею берендея.

Светлана не стала ничего отвечать. Баюша ошибается. Во всем сразу ошибается.

Кошка спрыгнула с её рук и, старательно принюхиваясь, помчалась к боковой лестнице. Светлана пошла за баюшей — где-то за спиной хлопнула дверь, и незнакомый мужской голос спросил:

— Вы куда?

Светлана вместо ответа рванула по ступенькам за кошкой. С охраной, если это она, разберется позже, когда баюша уже будет лечить Громова. Пусть он только продержится до её прихода! Пусть ему хватит сил.

Баюша скрылась где-то далеко.

Новые подметки ботинок скользили на мраморе ступенек. Чтобы не упасть, Светлана судорожно хваталась за перила, и перебирала, перебирала ногами. Ступенька за ступенькой.

Второй этаж. Яркий свет. Запах крови и гноя. Исчезающий за поворотом хвост баюши. Ряды скамеек вдоль стен. Несчастный, прижимающий к груди бумажную папку Синица. Он подскочил со скамьи при виде баюши, увеличивающейся в размерах раз так десять и с силой выбивающей дверь палаты. Впрочем, в палату баюша влетела уже своих обычных размеров. Дверь с грохотом захлопнулась за серым хвостом, чуть не прищемив его.

Светлана промчалась мимо ничего непонимающего парня:

— Синица, я все объясню! Потом!

Из палаты донесся возмущенный мужской крик:

— Кто пустил животное!

«Животное» зашипело от обиды, а потом рявкнуло под странный металлический звон:

— Я баюн!

Светлана влетела в палату, спасая медицинский персонал — они же не со зла пытались поймать баюшу:

— Титулярный советник магуправы Богомилова! Баюна не трогать!

Баюша увернулась от молоденькой медсестры с крестом в руке, толкнула прочь прилетевший в неё металлический лоток и запрыгнула на узкую больничную койку. Бардака в палате больше создали медики, чем баюша. Светлана только охнула, когда кошка приземлилась прямо на грудь Громову. Наверное, это было больно. Впрочем, тому было все равно. Он лежал на кровати бледный и недвижимый, ничуть не отличаясь от мертвеца. Его грудь и живот были сплошь в окровавленных повязках. Простынь стыдливо укрывала только ноги пристава. Берендей, кажется, вскрыл его своими когтями от шеи и до низу. Господи, ну почему Громов пошел на берендея без прикрытия мага!

Черты лица Громова заострились, как бывает перед смертью. Ни шороха, ни звука. Даже дыхания не было слышно. Даже не видно, бьются ли жилки под синюшно-белой кожей. Только рябиновые капли крови, видимые через стеклянные трубки резиновой системы для переливания, доказывали, что Громов ещё жив, еще есть надежда. Доктора еще не поставили на Громове крест.