Онлайн книга «Предзимье. Осень+зима»
|
С пятой… Или шестой? Тая сбилась… Короче с какой-то еще стороны — Кошкин. И вот тут все совсем непредсказуемо. Он императорской крови, но у него своя голова на плечах и свое видение будущего. Забавно, что из всех возможных мужчин вокруг нее, если бы она всерьез рассматривала замужество, только Кошкину она не испортит репутацию — когда ты бастард, портить уже нечего. Хотя некоторые всерьез его считают возможным цесаревичем — у императора Алексея II пока наследников нет, лишь две дочери. Императрица опять в тягости. Только кого она ждет — государственная тайна. И Павел… Он свой. Но Гордей ему не сказал ни про поле, ни про феромоны. Семейство Зимовских-Подгорных — они выступают на стороне Зимовского или отдельно? Матушка с разумом змеи — это страшно. И чьим словам можно верить, а чьим нельзя? Даша говорит одно, Ника другое. Зимовский орет об отъезде, Гордей просит довериться. Кот… Змейки… Ощущение, что все лгут и все играют во что-то свое, а Тая оказалась удобной пешкой, которую вот-вот сожрут. Она словно муха запуталась в паутине и никак не может выбраться. Хоть бы кто-нибудь честно сказал, что ждет от Таи. Раздался тихий шум шагов, отвлекая от мыслей — Гордей воспитанно замер у лестницы: — Тая? Ты не спишь? Мне прийти позже? Она потерла лоб — смысла оттягивать сеанс взлома воспоминаний никакого: — Иди уже… У меня мозги кипят, если честно — я сама не засну. — Как скажешь. Кровать в темноте прогнулась под его тяжелым телом, и горячая рука легла на Таин лоб, погружая в беспокойный сон. Она снова гимназистка. В её руке тяжелый портфель — уроки закончились. Классные дамы озабоченными взглядами провожают со двора учениц — за воротами гимназии уже ходят с умным видом юноши-гимназисты. Не запрещено, двадцать первый век уже на дворе во всю. Эпоха нянек-мамок-гувернанток закончилась, редко за кем из девочек приезжают слуги. Кто-то весело смеется, Ника тащит Таю за руку прочь, скачут солнечные зайчики в золотой листве. И чего Гордея понесло так глубоко? И не выпнуть из воспоминаний. Права такого у Таи нет. Откуда-то доносится голос Даши: «А это наш грибочек! Подосиновик или иногда бледная поганка Подосинова Тая, иногда можно мухомором звать — только если вы друзья!» Незнакомый на тот момент Тае лопоухий парень в гимназической форме уточняет: «Серьезно?» Кафе-мороженое. Беззаботный смех. За окном кружится первый снег — он в этом году пришел рано, в десятых числах сентября. Всех угощает Зимовский. Так не принято, но ему плевать. Тая ковыряется ложечкой в мороженом, украшенном шоколадом в виде грибочков — обхохотаться от чьего-то юмора! Кто-то ходит за спиной, шепчется и ругается: «Так нельзя!» Чья-то рука осторожно прикасается к её волосам, Тая резко разворачивается и шипит от боли: Зимовский ошарашенно смотрит на косу в его ладони, а рядом заходится смехом Игнатьев, местная мечта всех барышень и хулиган в одном флаконе. Змейки тоже смеются. Тая обиженно молчит. Молчит и Зимовский. Тогда в пятнадцать он ей казался высокомерным типом. День рождения Зимовского. Он снова и снова дергает её за косу, как шкодливый мальчишка, и Тая не выдерживает… Гордей где-то далеко смеется и внезапно делится своими воспоминаниями: незнакомая Тае серьезная девочка с русой, как золото, косой, проходит мимо, и подойти страшно, и хочется, и лишь дергаешь за косу и мчишься дальше, боясь, что опознают. Тая успевает уловить боль Гордея — та девочка погибла в ночной атаке, городок их был почти на границе. |