Книга Предзимье. Осень+зима, страница 103 – Татьяна Лаас

Тая осторожно села в постели, ожидая тошноту — она не заставила себя долго ждать, но ледяной пузырь все же сделал свое дело: Таю лишь подташнивало, а не штормило. На прикроватном столике её уже ждал стакан с растворенным обезболивающим и записка от Гордея.

«Тая, вынужден уйти по делам. Завтрак на столе — не забудь разогреть. На кремацию постараюсь успеть. Прошу: доверься и не беги. Ты даже не знаешь: беременна на самом деле Вероника Орлова или нет. Представь, что с тобой будет, попытайся ты похитить Орлова из отделения — тебя остановят. Или ты оставишь за собой кучу трупов. Ты сыграла свою роль и теперь многим мешаешь. Тем же Разумовским. Если никак не удержаться от дарования свободы Орлову — захвати с собой тогда и Зимовского. Он для тебя сейчас не опасен — ты не пахнешь феромонами. Мне будет спокойнее, знай я, что ты уйдешь на подвиги с Зимовским. Зима.»

И что она опять упустила? Тая водрузила на голову пузырь со льдом, придерживая его одной рукой, и отправилась на поиски завтрака — организм не оценил обезболивающее на голодный желудок — он дико до рези разболелся. Гордей расстарался — Таю с утра ждали пироги, кофе и шарлотка.

Ровно в двенадцать Тая была в крематории. Он был построен военными и прежде всего предназначался для кремации умерших от особо опасных болезней и утилизации биоматериалов, так что никакого зала для прощания тут не было — просто небольшое помещение, окрашенное масляной краской, чтобы проще было дезинфицировать, откуда гроб перемещали в камеру, только и всего. Кто-то из похоронного бюро попытался зал украсить лентами и цветами, но смотрелось это дико. Дед лежал в гробу не похожий сам на себя — танатопрактик поработал из рук вон плохо.

Было больно — Тая так и не смогла с дедом поговорить по душам, признаться в своих планах, надеждах, в конце концов просто попрощаться. И поплакать на его плече — она уйдет вслед за ним совсем скоро. А ведь страшно. Она так и не привыкла к мысли о смерти за эти годы. Чума, но забирать жизнь из Зимовского там в цехе тоже было неправильно. Кот обещал что-то придумать, но тут или ты жив, или жив кто-то иной. Убивать ради себя Тая не позволит.

Надо было поцеловать деда на прощание, но Тая со своей боязнью микробов не могла это сделать. Впрочем, дед знал о её фобии и не надеялся на последний поцелуй. Она даже прикоснуться к нему не смогла себя заставить.

По стенам и так прохладного зала потек иней — Тая плохо контролировала себя. Сердце пошло в разнос, уши заложило, а пальцы оледенели. Надо взять себя в руки, только это не получалось.

Тая знала, что никто из приглашенных дедом не придет — визит императрицы важнее памяти умерших, но все равно пустота в зале была для нее неожиданностью. Пришла Ника вместе с Женей. Правда, они не задержались — Евгении стало плохо от запахов, и Вероника, извиняясь, ушла вместе с ней. Примчался и запыхавшийся Гордей — в черном чиновничьем мундире и с траурной лентой на рукаве. Кошкин прийти, конечно же, не мог. Сюрпризом оказался Аристарх Белкин — Дашин отец. Он пришел из своей лаборатории прямо в белом халате — кажется, о приезде императрицы он и не подозревал.

Белкин произнес короткую речь, и с согласия Таи гроб отправили в камеру для кремации. У Гордея зазвонил телефон, заставляя извиняться и выходить из зала. Тая понимала — служба не ждет. Белкин прослезился, когда гроб обняло пламя горелок. Железный занавес упал, закрывая окно камеры. Вот и все. Тая окончательно одна. Она свободна от города. Почти — есть еще Орлов и Гордей, который просил никому не верить и в тоже время просил о доверии. Взаимоисключающие пункты.