Онлайн книга «Предзимье. Осень+зима»
|
Пальцы Ильи скользнули по виску и теплый ручеек остановился. Мысли в Таиной голове текли вяло — это насколько ему тяжко от холода и интоксикации алюминием, если кровотечение смог остановить только сейчас. Откуда у неё рана на виске, она подумает потом. Впрочем, ясно. Илья все же замерз, а он же пресмыкающееся, он зависит от окружающей температуры. Он потому и чуть-чуть опоздал с приходом помощи. Хотелось ругаться на саму себя: «Тая! Ты кого вообще в лес потащила!» Он бы тут и лег в морозы, становясь красивой статуей имени себя, теплолюбивого. Причем сразу с позолотой. Она самого неподходящего защитника выбрала. Илья наклонился к Тае, возникая перед её глазами: — Прости. И ничего не бойся! Он резко вырос в её глазах — в буквальном смысле. Он встал, становясь великаном — со зрением у Таи пока еще бардак. — В патологию магмодов, — скомандовал Илья. — Её там уже ждут. Вот же гад… Чешуйчатый. В сердце неприятно кольнула привычная подозрительность. Небо перед Таиными глазами полетело прочь. Носилки с ней вкатили в пропахшее дезинфектантами нутро «Скорой». Кто-то попытался настоять: — Ваше превосходительство, вам тоже требуется медицинская помощь! Двери с грохотом закрылись, заглушая слова Ильи про что-то там «отвалятся и снова отрастут!». Вариантов, что может отвалиться, у Таи было слишком много, и она попыталась внести свою лепту: — Илью… Тоже… На… — договорить ей не дали — медсестра прямо в капельницу что-то вколола. Лекарство кипятком прошлось по вене, погружая сон. Правильно: скоро начнет возвращаться чувствительность, и болевой шок никому не нужен. И все же надо было настоять, чтобы Илью тоже госпитализировали. Только у пациентов «Скорой» мало прав, лишь одно — подчиняться врачам и жить. Или это два права? Или обязанности? Мысли путались — Тая уплывала в сумбурный сон. Тут чего только не было. Илья. Карина. Ника. Тающие в руках драгоценные камни. Оказывающийся в патологии магмодов Орлов. Она, запертая там же — за погибших на поле полицейских. Все же привычка скрывать свой дар и не доверять никому, кроме Гордея, сильно въелась в неё. Даша. Сумароков, который, быть может, станет просто Романом для неё. Змейки. Игнатьев. Снова Илья… …Ярко светило солнце, как будто и не конец октября. Густо пахло дымом — где-то сжигали опавшую листву. Деревья стояли уже голые, и их ветви черными уверенными штрихами расчерчивали голубое небо над Таей. Вдоль тротуаров ветер гнал осеннее резное золото. Тепло заканчивалось. Через неделю упадет снег и скует холодом земли, а пока можно радоваться, сидя на скамейке запрокинув голову. Рядом стоял унылой каланчой Илья Андреевич в гимназической форме. Солнце безжалостно высвечивало алым его оттопыренные уши. — Amanita phalloides… Я бы хотел сказать вам… Заорала, надрываясь, Даша, врываясь в Таино прощание с небом и осенью: — Грибочек! Иди к нам! И Илью Андреевича тащи с собой! Они с девочками весело пускали огромные мыльные пузыри — Костя, один из гимназистов, вчера открыл дар. Он оказался стихийник и теперь то ли выпендривался перед девочками, то ли тренировался. — Илья! — это уже заорал Игнатьев, он совершенно невоспитанно сжал в своих объятьях Карину, а ей это нравилось. Игнатьев — первый красавчик в Змеегорске. Медленно подметающий тротуар дворник, в косоворотке и длинном белом фартуке поверх черных бесформенных штанов, с укором смотрел на все это, но пускать в ход метлу еще не решался. Слишком влиятельная тут собралась молодежь. |