Книга Предзимье. Осень+зима, страница 41 – Татьяна Лаас

— В бега идут в основном жены, а не мужья. Ему-то зачем? Все деньги и земли всегда на муже.

— Вот так, Тая.

— Ты не знаешь, какая у него была модификация?

— Нет, конечно, но могу спросить Сумарокова. Спросить?

— Спроси, — мрачно сказала Тая. Как-то на душе тошно стало от таких вот Вероник. У нее муж пропал, а она не считает нужным об этом сообщать властям, а у Зимовского нет тела, нет дела. Нет заявления о пропаже, искать никто и не будет.

Даша тут же достала походник и принялась открывать все подряд: молнеграмм, словицу, еще какие-то программы, словно что-то могло работать при подавленной паутинке.

— Дурацкий молнеграмм! Он мне нужен, а он не работает. Я уже столько «сторий» пропустила, уму непостижимо… Меня мои подписчики уже потеряли, наверное.

Тая спряталась за чашкой с чаем — ей бы Дашины проблемы. Ей своих хватает — одна колыбельная чего стоит.

Даша ушла почти в шесть, когда Глаша уже подумывала звать всех к ужину. Стоило двери закрыться за Дашей, как дед четко, строго сказал, глядя мимо Таи:

— Я все еще жду извинений!

Тая заставила себя улыбнуться — вот так и живем, от ссоры к ссоре. И лишь Зимовский почему-то заметил настоящий характер Семена Васильевича.

Тая легла спать пораньше — голова разболелась после длинной, нудной проповеди, прочитанной дедом о недопустимости вовлечения посторонних в семейные проблемы. Впрочем, сегодня его проповедь не раздражала — Тая знала, что он согласился на лечение, остальное, как говорит Кошкин, фантики. Это можно пережить. Главное, что теперь есть надежда на исцеление деда.

Ей не спалось. Организм так и не перестроился на местное время, утверждая, что спать в пять вечера преступление. А ей надо. Ей нужно увидеть новый сон. Даже не так — ей надо хорошо рассмотреть старые. Тая крутилась в кровати, переворачивала подушку, снимала и вновь натягивала одеяло, открывала окно и проветривала спальню, спускалась вниз на кухню и пила молоко, но сон не шел. И колыбельная больше не звучала. А что если Зимовский прав? Что если наложились колыбельная той женщины в маглеве, колыбельная в машине Зимовского и сон из-за усталости от поездки? И родился кошмар, в который Тая поверила. Всего лишь кошмар, а тело на стерне… Зимовский прав — она не уверена, что это тот самый парень из сна. Ощущения тела это одно, а опознать тело по ним — совсем другое. Именно под эти мысли Тая и провалилась в сон. Снилась ей какая-то муть, смесь кошмара с полем, летевшей над ним колыбельной и насмехавшимся над Таей Зимовским: «Ты не уверена, грибочек!» Нет тела — нет дела.

Проснулась она уставшей, словно вместо сна мешки на вокзале разгружала. Было и такое с ней. Иногда приходилось самой разгружать вагоны с медикаментами.

Позавтракав в одиночестве — дед опять куда-то уехал с Глашей, — Тая собралась на поиски. Надо убедиться, что она осмотрела все, прежде чем сдаваться. ОТК бы попросить с поисками, но где его искать? В патологию модификаций не заглянешь просто так, чтобы поинтересоваться, куда его поселили, да и не скажут — нельзя разглашать личные данные пациентов. Прийти в поселок и наудачу его там искать — так себе идея. Поселок-то большой. Попросить Зимовского… Она еще не настолько отчаялась в поисках.

Погода в Сибири непредсказуемая, особенно осенью. То светит солнце, то тут же может пойти дождь, а то и снег, так что Тая оделась тепло и привычно захватила с собой еду. Свои поиски она начала с защитной лесополосы вдоль железной дороги. Там тоже встречались развалины: та же давно заброшенная водонапорная башня для паровозов или старый вокзал, который так и не разобрали, и развалины избушки проходчиков у моста через Змеевку… Она проверит все.