Онлайн книга «Предзимье. Осень+зима»
|
— Тая… — Он потрясенно смотрел ей в глаза. — Уходи! — У кого-то проблемы с пониманием? Молчи! Я же послушаюсь и уйду. А ты прихватишь с собой весь городок. — Тая… — Его скрутило об боли, и он не сдержал крик. — Мр-р-рак!!! Будь… Осторожна… — За. Мол. Чи. Она, стараясь не задеть нити, села на корточки рядом с ним, положила руку на грудь Зимовского, туда, где заполошно билось его сердце и где недовольно гудели нити, грозясь окончательно запутаться — тогда Зимовского и город будет не спасти: жахнет так, что мало никому не покажется. Тая закрыла глаза и тихонько запела, представляя, как веретено послушно кружится в её руках, снова заматывая на себя нити: — Где-то плачет свирель, Тихо прядется кудель… Крутится веретено Пусть за окошком темно. Сердце мое мертво — Нити моей все равно. — Тая… Веретено успокаивалось, начав движение по часовой стрелке — оно вновь наматывало на себя нити, чтобы они не запутались. Нити скользили в ладони Таи. Они были остры, как бритва. Они резали её пальцы. И алый лед обволакивал нити, сглаживая узелки и неровности. — Молчи… Он сглотнул и хрипло сказал: — Тая, сейчас нити намотаются на веретено и уходи. Забудь обо мне — уходи! Пусть веретено намотает все нити на себя. Дальше я справлюсь сам. Она подалась к нему, заглядывая в наглые глаза: — Справишься, да?! Зимовский, золотая нить — моя. Это моя жизнь, ты понимаешь или нет?! Замолчи, а то Снегурки бесчувственные, мы не понимаем чужой боли — я забудусь и весь Змеегорск вместе с тобой положу. Просто потому, что ты тварь и мне хочется тебя убить. — Тая… Зимовский замолчал — Тая заморозила слюну в его рту, сковывая язык и губы. Давно надо было вспомнить, что иная и не понимаешь людей. Тая продолжила петь: — Кто-то прядет лен И хочет быть отомщен. Кто-то прядет шерсть, Чтоб получить лесть. Жизнь свою я пряду — Судьбу для тебя украду. Так раньше делали, спасая детей. Она же спасает Зимовского… Нет, она спасает Змеегорск. Она спасает Дашу, Женю, Метелицу, деда, Глашу, незнакомых ей магмодов, даже Веронику. Не Зимовского. Его настигнет закон. Метелица и Кошкин законопатят его далеко и надолго. Или?.. Тут холодно. Тут чертовски холодно, а он неподвижен. Лед же растает утром, не оставляя следов. Думать об этом было приятно. Веретено снова поменяло направление — нити слетали с него, скользя между Таиных пальцев, и входили в грудь Зимовского. Тот только громко дышал, когда очередной узелок протискивался в его сердце. — Один… — Заткнись! — Я узлы считаю! — Считай про себя! Веретено жужжало, ввинчиваясь в грудь Зимовского. Запахло чем-то соленым. То ли кровь, то ли не сдержавшего стон боли Зимовского пробило на слезы. Поздновато, на самом деле. — Та… я… — Молчи, или я за себя не отвечаю. — Пять… — Ты сбился! — А ты вообще… не считаешь… Последний узелок вошел в Зимовского, когда он в очередной раз потерял сознание. Двадцать один узел или двадцать два? Тая сбилась со счета, как и Зимовский. Нити закончились. Кончик последней, плохо сплетенной, с множеством узелков, мелькнул в груди и исчез. Тая с трудом подавила желание поймать нить и поселить её в своей груди — она не тварь. Она честно проживет столько, сколько ей отмерил Зимовский. Хотя, наверное, ей ничего не осталось — среди выбелившего стены инея ей было тепло. Тая выдернула из груди Зимовского веретено. С него закапала кровь. Тая положила его на пол и со всей дури опустила на него ногу, ломая. Снова, снова и снова, пока не остались щепки, пока не закончилась внезапно проснувшаяся в сердце ярость. Все же холод забрал не все чувства. |