Книга Предзимье. Осень+зима, страница 72 – Татьяна Лаас

Веретена больше нет. И больше никто не заберет чужую жизнь. Тая расплакалась и отошла в сторону от Зимовского. Тот вроде в очередной раз пытался прийти в себя. Сил у Таи больше не было.

— Тая… — просипел сорвавший голос Зимовский. Веретено прогрызло в нем хорошую такую дыру — и грудина препятствием не стала. Было видно, как в сердечной сумке бьется наглое сердце. Костную пункцию делают под обезболиванием и все равно это дико неприятно, а тут… Веретено крутилось наживую. Бедный Зимовский.

— Заткнись!

— Я не…

Она не выдержала:

— Это. Добровольный. Ритуал. Иначе нить жизни не приживется. Ты живешь мою жизнь!

— Тая…

— Молчи.

— Тая, я все исправлю!

— Молчи! — Она как ребенок заткнула уши.

Хватит! Она устала. Она и так спасла ничем не заслуженную жизнь Зимовского. Да он и ногтя тех магмодов, погибших на поле из-за него, не стоил. Тая развернулась к выходу и столкнулась с Метелицей. Он смирно стоял в дверях за защитным кругом и крайне серьезно рассматривал Таю. Из одежды на нем были только джинсы. Он тоже, как и Тая, не особо мерз.

— Тая… Ты была Снегурочкой? И выжила… Всегда знал, что ты чудо.

Она вышла из круга и ногой затерла линию — теперь тут безопасно.

— Не совсем, Гордей. Если тебя интересует моя шкатулка с драгоценностями, то я её не получила. Какой-то уникум модифицировал ритуал, что б его! Вязев, тогда еще городовой, нашел меня и вынес из леса. Только веретено он не нашел. Все решили, что я бредила. Мне никто не поверил, что мою жизнь забрали. Я была живая, а то, что потеряла почти всю свою жизнь — мне не поверили.

— Антип Семенович Вязев? — почему-то с легким напряжением в голосе спросил Метелица.

Зимовский за спиной прошипел:

— Это мой человек! Не смейте его трогать!

Тая даже не обернулась к нему, как и Гордей — тот ждал ответа только от нее.

— Да. А что?

— Его поле сожрало, когда он побежал прочь от цеха. Жетон по моей настоятельной просьбе только и выплюнуло. Значит… — Гордей её продолжил пристально рассматривать.

Зимовский витиевато продолжил ругаться — встать он не мог, впаянный в лед.

Тая развела руками:

— Значит, я все не так понимала. Вязев и Зимовский работали вместе.

— Попрошу! — взвыл Зимовский, выкручивая руки в попытке освободиться. — Я не знаю, как я тут оказался!

Гордей рыкнул — звериное начало волкодлака так и рвалось из него:

— Молчи, тебе пока слова не давали. Тая? Тут холодно… Как и в полях…

Она закрыла глаза. Так ей думалось проще.

— Одно твое слово и…

— Гордей… — Она поняла, что он ей предлагает. Сама об этом думала.

— На улице градусов десять. Он неподвижен и раздет. Ему хватит и пары часов. А нас тут с тобой не было. Всего одно слово и…

— Пойдем! — твердо сказала она под дикий рев Зимовского: «Тая!» — Он заслужил получить ровно то, что получили из-за него магмоды.

Себя она добавлять в список его жертв не стала.

Ночь была безмятежна и тепла. Все портил разрывающий небеса яростный крик Зимовского из оставшегося позади цеха:

— Болван, накинь на нее шинель!!! Её надо согреть! Она замер-р-рзла! Согр-р-рей!!!

Зачем греть шинель, Тая искренне не понимала. Она медленно шла прочь от прошлого, так ненужно вернувшегося. Говорила же Даше не раз, что Зимовский не влюблен, ему просто что-то нужно от Таи. А что можно забрать у неё, кроме жизни? Хотя именно об этом не думалось — казалось, что Зимовский все же выше такой подлости.