Книга Предзимье. Осень+зима, страница 75 – Татьяна Лаас

Тая заставила себя успокоиться и прогнать прочь ярость и боль:

— Замолчи, прошу. Я не хочу тебя слышать. Я не хочу тебя видеть. Я не хочу знать, что ты где-то ходишь по миру, в котором живу я и нормальные, хорошие люди.

— Тая! Давай поговорим — надо разобраться, что случилось.

— Зимовский, ты…

Он все же встал, признаваясь:

— Я просто оказался нарциссом — влюбился в свое продолжение.

Она не удержала чувства в узде и вскипела:

— Я не твое продолжение! Я не часть тебя. Ты просто убийца. И ты меня не любишь — тебя влекла ко мне не вырванная веретеном до конца моя жизнь. И все.

— Тебя тоже?

— Что?

Зимовский и его поведение раз за разом ставили Таю в тупик.

Он повторился:

— Тебя тоже влекло ко мне?

Зимовский, шатаясь, направился к своей одежде, натянул на себя джинсы и кинул Тае шинель:

— Лови и грейся!

Шинель упала на пол — ничего от Зимовского Тае было не нужно. Она буквально давилась ругательствами — он думает, что она могла в него влюбиться?!

— Зи. Мо. Вский!

— Грейся! — рыкнул он, а Метелица молчал, продолжая просто наблюдать за происходящим. Хотя нет — он подошел к Тае, поднял с пола шинель и накинул её на Таины плечи, прошептав:

— Он прав, Тая. Тебе надо согреться.

Против Гордея и его заботы она не стала протестовать — тут действительно было холодно.

Зимовский застегнул рубашку и, в упор глядя на Таю, снова спросил:

— Тебя влекло ко мне? Я с ума сходил — не мог понять, что за наваждение творится.

— Не льсти себе.

Он продолжил настаивать:

— Нить общая. Ты живая. Я тоже. Меня из-за нити, как ты говоришь, влекло к тебе. Почему в обратную сторону это не действовало?

Метелица потирал подбородок и не вмешивался, позволяя Зимовскому говорить гадости. Тая поняла, что защищать себя придется самой:

— Потому что ты. Убил. Меня. Это ты забрал мою жизнь, а не я. Всепрощение — не моя сильная сторона.

Зимовский старательно мягко сказал:

— Тая, я не делал этого. Пожалуйста, услышь меня.

— Любой убийца так говорит. Против тебя Вязев, нить, которая прижилась, и забранные жизни магмодов. И мой сон в твоей машине под колыбельную. Тебе просто не повезло — тебя поймали.

— Ты спала не только в моей машине, — напомнил Зимовский.

— О да, я еще спала с Метелицей! Скажешь, что он пытался меня убить, да?

Зимовский поднял голову в небеса:

— Мр-р-рак! Метелица, скажи уже что-нибудь!

Тот сказал:

— Я. Пока. Думаю.

Тая не сдержала смешок — во всяком случае Гордей ответил честно. Он всегда старательно честен. До ужаса иногда.

Зимовский принялся обуваться.

— Я не знаю, что я делаю именно ТУТ в защитном круге. Но зато я знаю, что я делал до того, как попал сюда. Я искал твоего магмода-лиса, Тая.

— В голом виде? — не удержалась она.

Зимовский поднял глаза, отвлекаясь от шнурков, — он привычно искал дзен:

— Именно. В голом виде. Я не магмод, но я оборотень. Одежду я снял тут и оставил, чтобы не искать потом по кустам. И, кажется, я нашел… кого-то.

Тая прищурилась, давя в себе ненужные надежды:

— Зимовский, таким не шутят. Если это попытка сбежать…

Метелица плавно изменил голову и щелкнул зубами, предсказывая Зимовскому его участь. Тот снова повторил:

— Я не уверен. Мне надо проверить еще раз. И… — Зимовский огорченно качнул головой, глядя на мрачную Таю: — Я не мразь. Это уже, Тая, мой девиз с тобой, кажется. Я не пытаюсь таким образом сбежать. Потому что таким — чужой жизнью, — действительно не шутят. Да, я попал в очень некрасивую историю, но я предупреждал — против меня играют, и играют грязно, в том числе и твой Метелица.