Книга Журавли летят на запад, страница 109 – Анна Рябинина

– И он захотел тебя убить?

– Да. Поэтому у меня и имени не осталось – я отказался от него, чтобы он не смог меня найти.

– Неужели такие методы могли сработать?

– В нашем случае да, – кивает господин Эр.

– Почему ты не уехал сразу?

– Я не мог – начались волнения, перепроверки документов, потом восстание, а потом твоя мать попросила меня приглядеть за тобой.

Сунь Ань закатывает глаза и вздыхает.

– И это все? Больше ничего не случилось?

– Это и так было очень тяжело. И не нужно тебе туда возвращаться.

– Там мой дом.

– Твой дом давно уже не там, прекрати себя обманывать.

– Для Чжоу Ханя это важно.

– Ты его погубишь.

Сунь Ань поднимает на него взгляд.

– Вы не можете этого знать. Вы столько лет ругали меня за то, что я все делаю неправильно: неправильно выбираю, чем заниматься, неправильно поддерживаю Чжоу Ханя, неправильно живу и неправильно выражаю свою мнение. Почему вы так сильно меня не любите? Почему считаете, что это я во всем виноват?

Господин Эр вздыхает.

– Ты себе это придумал. Я никогда не осуждал тебя.

– Вы делаете это постоянно. Почему Чжоу Хань оправдал ваши надежды, а я нет?

Голос начинает чуть дрожать, губы кривятся, и конец фразы выходит смазанными: ему и так всегда с трудом давались французские слова, а во время плача он никогда не мог их выговорить. И когда пил. Бедный Чжоу Хань, который выслушивал его болтовню, когда он напивался после очередной ссоры с господином Эром.

– Это не так.

– Мы уезжаем через неделю. Удачи вам в вашем побеге от своего прошлого, – Сунь Ань слезает с парты и хлопает дверью так, что на нее летит побелка.

Дома он громко топает ногами по лестнице, стучит шкафчиками в закутке-кухне, словно хочет, чтобы все узнали – он тут, он живой, он тоже что-то чувствует. Роняет на пол чашку, тянется за ней, врезается затылком в столешницу, чашка снова падает и разбивается.

– Ты чего расшумелся? – на этот шум из комнаты возникает заспанный Чжоу Хань. Он кажется совсем далеким от случившегося с самим Сунь Анем – сонный, теплый, с растрепанными волосами. Сунь Ань вспоминает, что тот хотел прийти пораньше и выспаться, потому что бегал по делам два дня подряд, и вина удушливой горькой волной захлестывает его.

– Прости, – шепчет Сунь Ань, начинает дрожащими руками собирать осколки и больно режется о них.

– А ну прекращай, – вздыхает Чжоу Хань и садится рядом, а потом обнимает его. Это действует безотказно, как и всегда – в душе мгновенно успокаиваются все волны, перестает хотеться кричать, голова больше не звенит. Сунь Ань медленно выдыхает. – Вы снова поссорились?

– Ага.

– Хочешь рассказать?

– Не думаю.

– Он не прав в любом случае.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я знаю. Господин Эр много всякого говорит, но это не значит, что это всегда правда. Иногда он тоже может быть расстроен и обижен.

– И что, поэтому ему можно?

– Нет. Нельзя. И ты можешь обижаться на него сколько захочешь.

– И откуда ты такой добрый взялся, – вздыхает Сунь Ань. – Ты своих детей таким же способом успокаиваешь?

– Почти, – отвечает Чжоу Хань, и Сунь Ань слышит в его голосе улыбку.

Они сидят в тишине еще несколько минут – Сунь Ань разглядывает Чжоу Ханя и все крутит в голове разговор с господином Эром.

– Он сказал, что я сделаю тебе больно, а что, если он прав? И ты можешь умереть из-за меня?