Книга Журавли летят на запад, страница 23 – Анна Рябинина

– И что ты видишь? – рассеянно спрашивает Жильбер.

– Что ты упрямый. – Человек, говорящий с ним, щелкает языком. Звук выходит интересный, странный – будто трещит зажженное дерево. – Вредный, красивый. Верящий во что-то, во что верить глупо.

– Сказал человек, живущий в деревне, где поклоняются палке.

Он слышит смех, который металлическим звоном прокатывается по крыше.

– Ну хорошо, хорошо.

И голос пропадает, а Жильбер все же проваливается в сон – будто его глаза накрывают теплой рукой, как мама в детстве, пока он болел, защищая, обещая помощь. А он верит – и позволяет себе отдохнуть.

Наутро он спрашивает у хозяйки дома – крепкой невысокой женщины с родинкой у брови:

– А у вас сын есть, да?

– Конечно, а как вы узнали? – удивляется она. – Он на неделю уехал в соседний город.

– Я вчера его голос слышал, – возражает он, чем несказанно удивляет хозяйку.

– Да нет его же, – начинает спорить она. – Можете послушать потом его голос, другой же будет!

Интересно, а почему сразу «другой»? Неужели к ней ночной гость тоже приходил и начинал дразниться? Может быть, это не только Жильберу так везет?

– Может, воры? – растерянно предполагает он и снова слышит железный веселый смех.

– Может, и воры, – сурово откликается она, явно ему не поверив.

Весь день он бродит по деревне и слушает голоса – ни одного похожего на тот, что был во сне. Может быть, конечно, ночной гость так хорошо прячется – только вот в чем смысл? Посмеяться над приезжим европейцем, который до сих пор не научился правильно считать деньги и выговаривает имена со второго раза, а запоминает с третьего? Так может, ему правда приснилось? Но ощущение разговора остается таким явным, и мурашки от того смеха до сих пор бегают по рукам. И тепло чужой ладони на лбу ощущается до сих пор – с насмешкой и странной мягкостью, которую Жильбер не помнил с детства.

Сам того не замечая, он выходит к алтарю и видит пепел от нового костра рядом.

Смех качается на ветвях деревьев и шуршит кронами, будто озорно ерошит его волосы, отчего голова, так все же и не прошедшая за ночь, начинает болеть сильнее. Лучше бы обладатель голоса разрешил на своих коленях полежать вместо подголовника, а не болтал глупости!

Эта мысль до удивительного сильно Жильбера обижает, и он даже прикусывает губу, чтобы не начать ворчать вслух.

– Ну не может же это быть дьявол, – растерянно делает вывод он, чем несказанно веселит этот смех. Нет, ну а кто еще будет спокойно смотреть, как человек мучается, лежа на неудобных досках, но в ответ не помогает, а просто дразнит?

Может быть, так и становятся святыми – стоически вынеся сон на досках и издевательства обладателей теплых рук и голоса, звонкими монетками скачущего по камням.

На следующую ночь голос тоже приходит. Это оказывается неожиданностью – Жильбер уже уезжает из деревни, останавливается в соседней, в комнате с точно такими же неудобными досками и подголовником, из-за которого затекает шея. Место новое – ощущения старые, а потому Жильбер даже не строит надежд на то, что он сможет заснуть.

Обладатель голоса снова садится рядом с ним, и в этот раз Жильбер лежит с открытыми глазами.

Впрочем, не помогает это совершенно – он видит только темное пятно рядом, тонкие кисти рук, длинные, чуть волнистые волосы, кажется, распущенные, почти неаккуратно растрепанные. Причесать бы.