Книга Журавли летят на запад, страница 24 – Анна Рябинина

– Не получилось сбежать, да? – весело спрашивает голос.

– Я не бежал, – слабо возражает Жильбер.

– Тактически отступил, – соглашается голос.

– Кто ты?

– Не знаю.

– Что делаешь здесь?

– Отвечаю на твои глупые вопросы. – Священники не поднимают страдальчески глаза к нему, поэтому он, приложив усилия, сдерживается.

Жильбер встает и подходит к существу ближе. Они оба стоят напротив окна, лунный свет освещает руки Жильбера, босые ноги, одеяло, в которое он заворачивается, чтобы было не так холодно. А вот существо будто этот свет впитывает – как тряпка разлитый чай, светлее он не становится, а вот свет вокруг него тускнеет, стирается, теряется в складках чужого ханьфу, вплетается сединой в чужие волосы. Лица Жильбер так и не видит.

Жильбер хочет спросить что-то еще, но чувствует, как воздух в легких заканчивается, а слова путаются в голове. Возможно, стоило спать больше, возможно, не стоило пытаться заговорить с голосом еще раз. Возможно, не стоило вообще сюда приезжать – только что он может сделать? Он уже тут, уже смотрит на это странное, чуть пугающее существо. Уже знает, что снова хочет услышать его голос.

Жильбер устало прислоняется виском к стене и смотрит на звездное небо за окном.

– Красиво, скажи? – спрашивает голос.

– Очень.

– Там, откуда ты пришел, такое же небо?

– Нет, – отвечает Жильбер. – Другое.

И до самого утра рассказывает про созвездия, которые есть в Париже, но которые здесь увидеть невозможно. Замолкает он только тогда, когда начинает заниматься рассвет – мягкий, в нежный розовый шелк, с пятнистыми разводами красного на месте облаков.

– А с тобой интересно говорить, – делает вывод голос. – Я приду еще, не скучай.

* * *

– А что дальше? – спрашивает Сунь Ань.

– Об этом расскажу вам завтра, – качает головой господин Эр.

– Но завтра вы обещали рассказать про девушку!

– Там про нее и будет, – загадочно обещает он и выходил из комнаты.

Сунь Ань и Чжоу Хань растерянно переглядываются.

– Ты когда-нибудь слышал такую сказку? – удивляется Сунь Ань.

– Мама никогда такого не рассказывала.

– И мне тоже. – Он расстроенно утыкается носом в подушку, та начинает щекотаться, и он чихает. – Как думаешь, что там будет дальше?

– Наверное, этот дух его обманет, иначе зачем он еще мог к нему явиться?

– Может, он хотел подружиться, – тихо возражает Сунь Ань, на что Чжоу Хань недовольно фыркает.

– И зачем ему дружить с человеком, который делает больно его стране?

– Но…

– Спокойной ночи. – Чжоу Хань отворачивается от него, кровать недовольно скрипит. Сунь Ань пару минут еще пытается рассмотреть в темноте его спину, но видит только бугорок из одеяла.

Сунь Ань знает, что Чжоу Ханю Париж не нравится – тот никогда об этом не говорил, но это отчетливо ощущалось в каждом его слове и действии, в том, как тот отказывался слушать про историю Франции, в том, как тот редко выходил на улицу, в том, как спорил с господином Эром по мелочам.

Ощущать себя в центре этой молчаливой вражды оказывается сложно, потому что Сунь Ань не может понять чувств Чжоу Ханя. Разве Париж не красивый? Разве здесь они не смогут жить так же счастливо, как раньше? Разве нельзя надеяться, что к ним скоро приедут родители?

Разве это не он виноват в том, что Чжоу Хань вообще сюда попал?

Страшнее всего было в тысяча восемьсот семидесятом – Париж щетинился злобой и боялся. Сунь Ань отчетливо это ощущал – злоба кричала, кривляясь и показывая язык всем желающим, как девушки в доках задирали юбки на страницах всех газет, а страх расползался с дымом из труб по крышам, стягивая окна и двери в удушении.