Книга Журавли летят на запад, страница 29 – Анна Рябинина

Она ловит его взгляд и поясняет:

– Пыталась завить, вышло снова ужасно.

– А по-моему, очень красиво.

Она хмыкает.

– Ничего не понимаешь в красоте, так и скажи.

Сунь Ань пожимает плечами. Ему было сложно это осознать – дома женщины одевались совершенно иначе, и понятия красоты там были другими, но разве… Разве женщины, живущие во Франции, не красивы тоже?

Чжоу Хань ворачал и по этому поводу, впрочем, у него была какая-то сложная замудреная позиция – он говорил, что и мужчины, и женщины, могут одеваться так, как хотят, но это не значит, что ему самому это будет нравиться. Сунь Ань на такие слова мог только вздыхать.

Моргана ведь была очень красивой, с неудачной завивкой и без нее.

– Молчу, – покорно соглашается он, и Моргана громко фыркает. Сзади их пихает какая-то бабка, недовольная шумом.

– Разорались!

Моргана начинает смеяться, что вызывает новый поток ругани.

– Так что там с моим чувством вины? – осторожно напоминает Сунь Ань.

– А это еще кто? – злобно откликаются из-за спины. – Этот уродец что тут делает?

Моргана хмурится, а потом берет его за руку и ведет в конец очереди.

– Постоим подольше, поговорим как раз.

– Да это… Все равно, наверное, – он пожимает плечами. – Я под десять лет все это слышу.

– И как реагируешь?

– Да никак.

– А Чжоу Хань?

– А он тут при чем? – Моргана выразительно на него смотрит. – Ругаться начинает. В воздух, правда, а не на тех, кто это говорит.

– Вот и я об этом! Ты почему-то слишком спокойно все это принимаешь, а Чжоу Хань пытается… Не знаю, если честно, что у него там в башке, но он явно просто так принимать не хочет.

– А ты?

Моргана закатывает глаза.

– А я женщина, мое мнение учитывается только в вопросе, хочу я родить десять детей или быть мертвой.

Несколько минут она молчит – в ее глазах сверкает что-то опасное, злое, гордое, и Сунь Ань думает странную, не совсем логичную мысль, что Моргана была рождена, чтобы жить именно в этом городе, так сильно они друг на друга похожи: оба гордые, наглые, смелые, шумные, яркие. Он был влюблен в Париж, это была странная, душащая, немного пугающая, но прекрасная любовь, и, наверное, он мог бы влюбиться в Моргану, но, хотелось надеяться, этого никогда не произойдет, потому что та за подобное скинет его в Сену.

– Я хочу обратно в Англию, – в итоге говорит она. – Но пока я туда не поеду.

– Почему?

– Потому что зачем-то же я приехала сюда, значит, я должна увидеть в этой дурацкой стране все что можно, чтобы потом использовать это дома.

– Использовать?

Моргана широко улыбается.

– Я хочу избирательные права для женщин.

– И ты думаешь…

– Я уверена, что у нас получится, нужно просто больше времени, – в ее голосе звучит что-то жестокое. – Понимаешь, это в Англии была одна революция и та еле-еле живая, а во Франции столько восстаний! Ты знаешь, как сильно были важны женские организации в годы революции? А про Декларацию прав женщины и гражданки слышал?

– Слышал, – кивает Сунь Ань. Про нее ему, как ни странно, рассказывал Чжоу Хань.

– «Если женщина имеет право подниматься на эшафот; она должна также иметь право всходить на трибуну»^[14], – цитирует Моргана. – Красиво же, правда? Ужасно по-французски, но красиво.

Да, именно об этом Чжоу Хань говорил с ужасом – о том, насколько это безрассудно.

– И ты бы не боялась умереть?