Книга Хозяйка разрушенной крепости, страница 87 – Любовь Оболенская

Винс обернулся в сторону деревни, вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул дважды: сигнал, которого все мы опасались.

И которого ждали…

Мы вернулись в крепость, и мужчины вынесли из подвала оружие с доспехами, густо намазанными кабаньим жиром. Хранили мы эти ценности из соображений безопасности под тяжеленным засовом, который могли сдвинуть лишь несколько человек.

Да, я, конечно, доверяла и коренным жителям деревни, и рабам, получившим свободу. Но при этом помнила о человеческой жадности и глупости, которая порой может накрыть любого – и тогда если мы недосчитаемся дорогущего меча или шлема, то моя вера в людей никак не поможет вернуть эти бесценные для нас предметы…

Разумеется, лучшие доспехи и оружие достались лучшим воинам.

Ланселот и так уже был в черных доспехах Гарета Белоручки, которые последнее время носил почти не снимая – как он объяснил, чтобы тело привыкло к их весу и чтобы идеально подогнать все ремешки и завязки, дабы в бою тяжелая защита минимально стесняла движения.

Храбр от защиты отказался, сказав, что, во-первых, она стесняет движения и, во-вторых, не найдется здесь для него ни нагрудника, ни шлема. Маловаты будут. Зато он забрал себе два из трех харалужных мечей, которыми профессионально орудовал словно парой вентиляторов, так, что клинков не было видно.

– Обоерукий, – с завистью проговорил Винс, когда впервые увидел искусство Храбра. – Я, конечно, с топором тоже не промах, но рублю либо правой рукой, либо схватившись обеими за рукоять. А вот про такое, чтоб воин и правой, и левой руками рубил одинаково и одновременно, я только в песнях бродячих менестрелей слышал, но видеть не доводилось…

Остальные воины и крестьяне разобрали то оружие, с которым тренировались.

Я с тревогой вглядывалась в их лица – но страха ни в одном не увидела.

И какой-то одухотворенной решимости, кстати, тоже. Люди словно собирались на работу, которую намеревались сделать хорошо. Как мне объяснил Ланселот, это самое лучшее состояние для воина. Человек, так настроивший себя, в бою хладнокровен и не совершает необдуманных поступков.

Признаться, хотела я толкнуть вдохновляющую речь про защиту свободы, общины и все такое – но не стала. Когда у людей такой настрой, им не нужны лозунги. Они и без них готовы на все, лишь бы победить, и лишнее сотрясение воздуха – это только потеря времени, которое можно потратить на что-то полезное…

Мы с Ланселотом вышли на вершину башни, чтобы посмотреть, насколько близко подошли вражеские корабли, – и получилось так, что кроме нас на ней больше никого не оказалось: с бойцами, обслуживающими уже полностью собранную метательную машину, мы пересеклись на лестнице – они как раз спускались за стрелами.

И тут Ланселот, повернувшись ко мне, произнес:

– Могу я, леди Элейн, попросить тебя о подарке?

Признаться, я удивилась, ибо все уже давно называли меня кто хозяйкой, а кто и королевой побережья.

– Конечно, – кивнула я. – Только что я могу подарить тебе, рыцарь, перед битвой?

– Поцелуй, – негромко произнес Ланселот. – Когда я впервые увидел тебя в лесу, то ощутил, как мое сердце дрогнуло, но не придал этому значения, ибо никогда никого не любил. А потом я со своей шайкой пришел в деревню. Мы тогда намеревались отнять у жителей все и вернуться обратно в чащу. Но тут я увидел тебя во второй раз и понял, что это ты навеки отняла у меня мое сердце. Я люблю тебя, хозяйка разрушенной крепости. Люблю так, как никогда никого не любил. Сегодня, возможно, мы все умрем. Но, если это случится, я хочу погибнуть, неся на своих губах тепло твоего поцелуя.