Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 33 – Наталья Шнейдер

Софья говорила про «сезон». В самом деле, в природе предки молочного скота зимой ели сухую траву и побеги из-под снега. Но в природе они зимой и молоко не дают. Так что придется мне позаботиться и о сочном зеленом корме, если я не хочу лишиться молока на зиму. Да и курам в мешанку силос пойдет. Это только кажется, что до зимы далеко, моргнуть не успеешь — и холода.

— Барышня, дозвольте еще спросить, — снова подал голос Данилка. — Вам самой кто об этом рассказывал? Что крепость дает, что рост прибавляет?

— Книги. Умные люди изучают, как мир устроен, а потом пишут книги, чтобы рассказать об этом другим.

— Барышня, дозвольте мне с Герасимом грамоте учиться, — попросил Данилка.

Антошка хихикнул.

— Будешь ворон считать и звезды на небе?

— Дурак ты, дураком и помрешь, — огрызнулся Данилка.

— Конечно, учись, — вмешалась я. — Можешь прямо сейчас пойти и сделать себе дощечку для письма.

Я еще раз объяснила, как сделать церу. Убедилась, что мальчишка все понял. Задержалась в дверях, прежде чем уйти.

— Дурак не тот, кому господь ума не дал, а кто и даденым не пользуется, голову на плечах носит лишь для того, чтобы в нее есть.

Федька хмыкнул, ткнул Антошку кулаком в бок. Тот скривился, но отвечать не стал.

— Барышня, а мне учиться дозволите? — попросил Федька. — Раз уж дядька Герасим для такого не старый, то и я, наверное, могу.

— Дозволяю, — кивнула я.

И, кажется, мне нужно подумать, как организовать им место для занятий.

Но это может немного подождать. Зато распоряжения насчет завтрака-обеда-ужина ждать не будут. Я направилась на кухню.

Первое, что бросилось мне в глаза, — два накрытых тряпицей ведра на лавке.

Молоко!

— Сколько вышло? — спросила я.

Стеша разогнулась над тазиком с посудой.

— Два полных ведра. Хорошие коровы, удоистые. Что с молоком делать прикажете?

Два ведра. И это только после вечерней дойки. Пожалуй, я погорячилась с тремя коровами, но согласиться на две было бы слишком большой уступкой Софье. Уступкой, которую могли снова принять за слабость. Однако молока выходило явно больше, чем могли выпить мои гости и мои работники. Разве что три раза на дню готовить молочные каши, а в обед радовать всех молочной лапшой. Я мысленно хихикнула, вспомнив, что не пробовала это блюдо со времен детского сада. И, пожалуй, не хочу пробовать сейчас.

Воображение — от усталости, не иначе — тут же нарисовало мне Стрельцова на детском стульчике. Согнутые колени торчат едва ли не до плеч, кружевной слюнявчик. А на столе тарелка молочного супа с расплывающимся маслом и пенкой — как без пенки! И я с ложкой наперевес: «Это за маму, это за папу».

Не выдержав, я захихикала вслух. Опомнилась, увидев удивленные лица девочек.

— Подумала про молочные реки и кисельные берега, как в сказке. — Не говорить же им правду.

Девочки тоже разулыбались.

— Кисель вкусный.

Я не была уверена, что понятия о вкусном у нас совпадают. Судя по записям Глашиного батюшки здесь кисели варили из овса или гороха, плотные настолько, что можно было резать ножом, и считались они основным блюдом, а не десертом.

Впрочем, кисель тоже можно сварить молочный. Что еще? Экзотическая по местным меркам панакота, десерты с заварным молочным или сливочным кремом, зимой — мороженое. Блины и оладьи. Творог, сырники и запеканки. Манная каша — если я придумаю, как быстро и без усилий раздробить пшеничные зерна в манную крупу. Тогда и кашей по-гурьевски можно побаловаться. Молочные супы, и не обязательно та же лапша — скажем, крем-суп с грибами или тыквой. Или уха на сливках. Печенка тушеная в молоке. Смузи — тут я снова едва не захихикала, слишком уж не сочетался этот напиток с обстановкой моей кухни.