Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 48 – Наталья Шнейдер

Стрельцов демонстративно притворил дверь.

— Не стоит обсуждать подобные вещи так, что их может случайно услышать кто угодно.

Я мысленно выругалась.

— Прошу прощения, господа, но, кажется, есть неразрешимое противоречие. Вы правы, слуги — не мебель, и им не стоит знать лишнего. Но и оставаться в закрытой комнате наедине с двумя мужчинами я не могу. Моя репутация, конечно, давно погибла, однако я стараюсь ее восстановить, насколько это возможно.

— Согласен. — Исправник снова распахнул дверь. — Полагаю, Марья Алексеевна с большим удовольствием побудет дуэньей.

В самом деле. И, в отличие от Вареньки, генеральша прекрасно знает, о чем можно болтать, а когда стоит придержать язык за зубами. Может, даже и подскажет что-то.

Хорошо, что Варенька, спускаясь в омшаник, напомнила, как местный этикет отличается от привычного мне. Я помедлила у лестницы, пропуская вперед мужчин. Нелидов зашагал, не оглядываясь, Стрельцов задержался уже на первой ступени.

— Я был бы очень рад, если бы вы больше доверяли мне, Глафира Андреевна, — еле слышно сказал он.

После того, как ты дал мне понять, что я подозреваюсь не только в убийстве?

— Я тоже была бы рада знать, что мы союзники. Но это зависит от того, на чьей вы стороне.

— На стороне закона, само собой.

— Закон — что дышло, — улыбнулась я краем рта. — Не повернется ли он так, что мне придется защищаться и от него?

Стрельцов развернулся, глядя мне в глаза.

— Моя сторона — закон, который защищает. А не тот, который используют как дубину.

Нелидов оглянулся на нас и почти побежал вверх. Стрельцов продолжал смотреть на меня.

— Мне очень не хотелось бы выбирать между вами и долгом, — все так же тихо сказал исправник. — Потому что… Потому что это будет самый трудный выбор в моей жизни.

Повисло молчание, и я не осмелилась ни прервать его, ни отвести взгляд, услышав в его словах куда больше, чем прозвучало.

Или мне показалось?

— Но если и я, тот, кто должен служить закону, начнет поворачивать его как дышло — не стану ли я таким же, как те, от кого должен защищать?

Он круто развернулся и рванул вверх через ступеньку. Гнаться за ним я не стала.

Когда я выбралась наверх, оба мужчины старательно разглядывали пейзаж за окном. Да-да, один ничего не слышал, второй ничего не говорил. А я им верю.

Я постучалась в дверь комнаты Марьи Алексеевны. За стеной что-то стукнуло, а следом послышался тихий цокот и шорох.

— Да, — ответила генеральша и добавила совсем другим тоном: — Ну и куда ты полез? Боишься, хозяйка заругает?

Я заглянула внутрь.

— Вернулась, Глашенька, — просияла генеральша. — Доброе утро, граф. И вам доброе, Сергей Семенович. По какому поводу такая делегация?

Ответить она мне не дала, даже паузу не сделала, чтобы я могла хоть рот открыть.

— Полкан твой чудит. Прошмыгнул как-то ночью и шасть на кровать! Я его спихиваю, а он все одно назад и в ногах ютится. Я снова спихиваю. А он морду на край кровати положил и смотрит — ну чисто ребенок обиженный. Пришлось пустить. Так всю ночь в ногах и проспал. Утром подскочил и шмыг под кровать. Как раз перед тем, как ты в дверь постучала. Только ушла — вылез. И вот опять спрятался.

Она попыталась перевеситься через край кровати, но охнула и, выпрямившись, откинулась на подушках.

Я наклонилась. Полкан умильно посмотрел на меня. Высунул язык, часто дыша, и завилял хвостом.