Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 97 – Наталья Шнейдер

Похоже, мне понадобится больше ульев, чем я планировала изначально. Я намеревалась просто пересадить семьи, а потом контролировать роение, однако у пчел было свое мнение по этому вопросу, а ульи-колоды не слишком позволяли вмешиваться в жизнь семьи. Так что оставалось только следовать давно известному «не можешь остановить — возглавь». И своевременно пересаживать уже отроившиеся семьи, чтобы им было чем заняться кроме как выпускать следующие рои.

Так что помощь старосты, пусть и недобровольная, была очень даже кстати.

— С вашего позволения… — Нелидов не договорил, и я тоже услышала стук копыт.

Полкан, успевший растянуться на крыльце, пока мы разговаривали, поднял голову и завилял хвостом.

Неужели вернулся? Сердце замерло на мгновение и заколотилось с удвоенной скоростью.

Из-за деревьев выкатились дрожки, которыми правил Иван Михайлович.

Я тихонько выдохнула, стараясь не показывать разочарования. Ну что я за дура!

После взаимных приветствий я провела его в девичью. Кликнула со двора Матрену. Услышав, для чего приехал доктор, она охнула. Сгребла в горсть ворот своей рубахи, будто ее собирались раздевать прямо сейчас.

— Да что ж вы, барышня! Неужто мне стыда мало было?

— Матрена…

Я взяла ее за руку, но женщина выдернула пальцы и отступила. Я мысленно обругала себя. Я — барышня. Она — крестьянка. И хоть она и благодарна мне, не может не ждать подвоха.

— Стыдиться нужно не тебе, а тем, кто довел тебя до этого. Доктор осмотрит тебя. Это нужно, чтобы доказать в суде…

— Так еще и в суде прилюдно ославят! — охнула она.

— Что ж, хорошо. Я извиняюсь перед доктором за ложный вызов. Исправник отдает твоего мужа под суд, а тот говорит — да, поучил бабу, но исключительно ласковыми увещеваниями.

— Да как же это!

— А ты думала, он во всем повинится и бодро поедет в Мангазею? Нет, Матрена. Он вернется. Униженный. Озлобленный. Уверенный, что это ты во всем виновата. Я постараюсь тебя защитить, но я не могу держать тебя при себе все время. — Я помолчала, давая ей осознать. Продолжила, так мягко, как могла: — Да, доктору нужно осмотреть тебя, чтобы описать следы побоев. Но его записи помогут осудить твоего мужа. Я сама приеду в суд, если понадобится. И после того, как его сошлют в Мангазею, ты сможешь потребовать развода.

— Так это ж грех какой! Потом ни в церковь, ни…

Не удержавшись, я закатила глаза.

— Иван Михайлович…

Доктор успокаивающе улыбнулся.

— Грех — это когда развод из-за прелюбодеяния. Тогда, действительно, виновному придется в церкви каяться, и второй раз ни замуж, ни жениться нельзя. А когда ты разводишься потому, что не можешь и не хочешь жить с преступником, никакого греха на тебе не будет. Сможешь и в церкви бывать, как раньше, и второй раз замуж…

— Упаси господи!

— Тут уж тебе решать. Главное, что муж твой никаких прав на тебя иметь не будет.

Матрена задумалась. Доктор добавил:

— И ты неверно представляешь себе суд, милая. Это не деревенский сход, где всем миром решают. Исправник напишет, что видел, и Глафира Андреевна тоже. Я опишу твои синяки. Судья прочитает все эти бумаги и вынесет приговор. Губернатор подтвердит. Никто на тебя смотреть не станет и тем более перед всеми позорить не будет. Да, дело может затянуться…

— Кирилл Аркадьевич обещал дать ему ход как можно скорее, — сказала я. — Он очень рассердился.