Книга Обещание Перидота, страница 49 – Кейт Голден

— Я начинаю верить, что именно этого ты и добиваешься.

— Это не… Я не… Ты ничего обо мне не знаешь. — Я попыталась обойти его и едва не врезалась в его грудь. Оглядевшись, я поняла, что мы остались одни. Лишь далекий рокот волн, разбивающихся о берег, да стрекот цикад в густых кипарисах составляли нам компанию.

— Не знаю? Я знаю, чего ты боишься. Я знаю, о чем ты молишься. Я знаю, как ты любишь, когда тебя трогают, какая ты на вкус…

Когда его глаза загорелись чем-то сырым, чем-то первобытным, я подняла руку, чтобы ударить его. Чтобы направить свою ярость на что-то осязаемое и материальное, как его самодовольное мужское лицо. Но мой кулак столкнулся с его ладонью, а не с его челюстью. Он удержал мою руку в воздухе, подойдя ближе и вторгаясь в мои чувства.

— Я позволил тебе сделать это однажды, пташка, — прошептал он. — Это больше не повторится.

Теперь мы прижались друг к другу, и я чувствовала его тело, теплое от желания и твердое, как камень. Его большой палец мягко погладил мой все еще сжатый кулак, и я невольно замурлыкала от этого прикосновения.

Его глаза опустели, исчезла серебристая кайма. Остались только чистые хищные зрачки.

И я могла признаться себе в этом.

Я безумно тосковала по его телу. По этому узнаваемому запаху. По его накачанному торсу — одновременно дающему ощущение безопасности и таящему звериную силу.

Но теперь было еще и кое-что другое. Потребность следовать за этой волной чистого жара. Прилив, расширяющий мои легкие, огонь, пронизывающий мою кровь, когда он смотрел на меня с этой мучительной, почти хищной страстью — я была очарована этим. И немного ненасытна.

Я потянулась на носках выше, отчаянно нуждаясь почувствовать эту плотную, горячую тяжесть упирающуюся мне в живот. Еще мгновение — и волна удовольствия от трения в самой сокровенной точке, когда я вжалась в него, заставила меня снова застонать.

Он хмыкнул. — А что же стало с не трогай меня?

— Кто говорил, что ты трогаешь меня?

— Какая жестокая, злая пташка.

— Может быть. — Я не была уверена, о чем прошу, но все же сказала: — Пожалуйста, Кейн.

— Блядь, — наконец прорычал он, благословенно отпустив мой кулак, и его ладони скользнули вдоль моих боков — эти руки, словно созданные для моего тела — и поцеловать меня так, что остались синяки.

Весь мир сузился до наших сплетенных языков, до прерывистого, шипящего дыхания, до моих волос, сжатых в его огромных ладонях, до него самого — нежно поддерживающего мою голову и вырывающего у меня торопливые вздохи и сдавленные стоны…

Я знала, что скучала по изгибу его губ на своих, знала, что жаждала его, как пагубной привычки. Но я не ожидала — даже не подозревала — что это будет так. Как первый глоток воздуха после долгих недель удушья.

Кейн прижал меня к песчаниковой стене под навесом балкона — длинное платье путалось у ног, пока он, обхватив мою талию, перемещал меня туда, куда хотел. Его ладони жадно сжимали мои бедра и ягодицы, приподнимая меня, прижимая к себе. Его поцелуй был грубым, словно он боялся, что я передумаю в любой момент. Постыдная правда заключалась в том, что я не могла сопротивляться — между ног уже была влага от одного его прикосновения, а каждый низкий стон, вырывавшийся из его мощной груди, заставлял меня промокать еще сильнее. Тот пульсирующий огонь внизу живота становился все настойчивее.