Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 3 – Юлия Арниева

И вдруг «скульптура» ожила.

Латунные ножки заскрежетали по дереву. Паук дернулся, его хрустальная линза-глаз тускло вспыхнула, и он уверенно, с деловитым жужжанием, пополз к тазу с грязной посудой. Две его передние конечности опустились в мыльную воду и с методичным скрипом принялись оттирать жирную тарелку.

Это было последней каплей. Сюрреалистичный мир, гномы и теперь оживший паук-посудомойка. Мои нервы не выдержали. Из горла вырвался дикий, полный ужаса крик.

Я замерла, не в силах оторвать взгляд от работающего паука, и в голове осталась только одна, кристально ясная мысль.

Я сошла с ума.

Крик застыл у меня в горле, превратившись в хриплый шепот. Я не могла отвести взгляд от механического паука, который методично, с тихим жужжанием, продолжал оттирать жирную тарелку. Его латунные ножки скрежетали по керамике, а хрустальная линза-глаз тускло вспыхивала в такт движениям.

Это происходило на самом деле. Железный паук мыл посуду, словно самая обычная вещь на свете. Я зажмурилась изо всех сил, досчитала до десяти и снова открыла глаза. Паук все так же работал, перекладывая чистую тарелку в сторону и беря следующую.

Дыхание постепенно выравнивалось. Сердце все еще колотилось, но уже не с такой бешеной частотой. Я медленно поднялась и отступила от стола, не сводя глаз с таза, и оперлась спиной о холодную каменную стену. Прохлада немного успокоила.

«Соберись, — твердила я себе. — Ты просто ударилась головой. У тебя сотрясение. Все эти гномы, механические пауки — это бред. Скоро пройдет». Но даже произнося эти слова про себя, я чувствовала их фальшь. Боль в голове была слишком реальной, запахи слишком яркими, а мир вокруг слишком детальным для галлюцинации.

Руки дрожали. Я сцепила их в замок, чтобы унять дрожь, и попыталась думать логично. Что я помню? Как попала сюда? Последнее воспоминание… что это было? Я напрягла память, но в голове была только пустота, заполненная тупой болью. Ничего. Ни имени, ни дома, ни того, что было до пробуждения в этом странном месте.

Внезапно раздался резкий, требовательный стук в дверь. Громко, настойчиво, так, что, казалось, задрожали стены.

Я испуганно вздрогнула. Механический паук в тазу замер и медленно, без единого всплеска, погрузился глубже в мыльную воду. И только его хрустальная линза-глаз продолжала тускло поблескивать на поверхности.

Стук повторился, на этот раз еще более нетерпеливо. Кто-то настойчиво требовал внимания.

Кровь отлила от лица. Что делать? Притвориться, что меня нет? Но те двое… гномы… видели меня. Они знают, что я здесь. А значит, и другие знают.

«Спокойно, — сказала я себе, сжав кулаки. — Ты справишься. Кто бы там ни был, ты просто скажешь, что плохо себя чувствуешь, и они уйдут».

Но ноги подгибались. Каждый шаг давался с трудом, словно я шла по болоту. А мир качался, как палуба корабля в шторм.

Пересекая кухню, я бросила еще один взгляд на таз. Паук лежал неподвижно. «Может, он и правда никогда не оживал?» — мелькнула надежда. Но что-то подсказывало мне, что он просто ждет.

Я прошла через разгромленный зал, где все еще пахло кислым пивом, и подошла к массивной дубовой двери. Сердце колотилось где-то в горле. Рука дрожала, когда я потянула тяжелый железный засов.

Дверь приоткрылась со скрипом, и на пороге я увидела троих. Они были похожи на тех двоих, что ушли раньше, но в то же время разительно отличались. Ростом они были мне по так же по пояс, коренастые и широкоплечие, но их лица были гладкими, почти детскими. А бороды… бороды были совсем другими. Не густыми, окладистыми водопадами, а скорее жидкими, пушистыми метелками, которые едва прикрывали подбородки. Подростки. Это были подростки-гномы.