Книга Сошествие в Аид, страница 129 – Хейзел Райли

Глаза щиплет. И всё же я улыбаюсь — или пытаюсь. Не знаю, как ответить, потому что что вообще скажешь парню после таких признаний?

Я поднимаю руку к его лицу — к той стороне, где шрам. Хайдес прищуривается и едва отшатывается, но я молча успокаиваю его, и это, кажется, срабатывает. Сначала касаюсь тыльной стороной пальцев — он напрягается. Но когда прикосновение остаётся мягким и ровным, он выдыхает. Я принимаю его лицо в ладонь и большим пальцем слегка провожу по мягкой коже. Держу ритм, и глаза Хайдеса медленно закрываются, будто он готов заснуть.

— Вот это, — шепчу, и голос срывается, — так ощущается, когда тебя гладят по-настоящему.

Серые радужки впиваются в меня. Хайдес приоткрывает губы, и я не могу оторвать взгляд.

— Mou arései pára polý. Mi stamatás na me angízeis, — шепчет он. («Мне очень нравится. Не переставай меня трогать.»)

Я не успеваю спросить, что это за язык и что он сказал, — разухабистый смех Лиама и Гермеса прорывает ночной йельский двор, и мы оба вздрагиваем. Быстро делаем вид, будто ничего не было. Хайдес откашливается.

— Пойду возьму кусок торта, — объявляет, уже поднимаясь. — Скоро вернусь.

Я киваю и остаюсь одна — гореть в темноте и надеяться, что к его возвращению кожа перестанет пылать. В голове роятся его слова — про солнце и облака — я повторяю их снова и снова, как заклинание, и уверена: запомнила навсегда.

Краем глаза ловлю белый огонёк у дерева. Он в нескольких шагах от стола, где мои друзья болтают и смеются. Свет двигается — справа налево, сверху вниз. Будто намеренно привлекает моё внимание. Высокая, широкоплечая фигура водит источником света, и у меня не уходит много времени, чтобы понять: это Хайдес.

Я поднимаюсь и иду к нему, чуть нервная. Сидеть на скамейке под взглядами брата и остальных было как-то безопаснее. Точно безопаснее, чем уходить вдвоём в темноту — непонятно куда.

Когда я подхожу достаточно близко, по позвоночнику пробегает холодок. Это не Хайдес. Мужчина такой же красивый, но от него исходит опасность, и я её чувствую. Тьма не даёт разглядеть черты, но я вижу, как его губы растягиваются в улыбке.

— Привет, Хейвен. — Голос незнаком. И, в отличие от внешности, звучит почти дружелюбно.

— Кто вы?

Он обходит меня кругом. Свет погашен — видимо, чтобы его не заметили остальные.

— Человек, который тобой очень интересуется.

— Это не ответ на мой вопрос.

Он усмехается безрадостно:

— Надеюсь, ты в таком же тоне отвечаешь и моим сыновьям. Им полезно время от времени встречать того, кто ставит их на место.

«Моим сыновьям». А кому ещё? Лайвли. Передо мной их отец? Кронос? Я настолько ошеломлена, что только раскрываю рот — и ни звука. Делаю глубокий вдох:

— Значит, вы — Папа Яблок.

Боже, Хейвен, что ты несёшь?

Он не выглядит раздражённым. Откидывается спиной к стволу, скрещивает руки и оглядывает меня:

— Надеюсь, ты приняла наше приглашение в Грецию в следующем месяце. Мы с женой очень хотим посмотреть, как ты сыграешь против Хайдеса.

— Приняла. Я не из тех, кто отступает, но… — Он смотрит с любопытством и жестом велит продолжать. — Но просить меня играть именно в тот вид — нечестно. Борьба — прежде чем игра — это ремесло, которому учатся годами.

Он кивает, довольный ответом:

— Ты права, дорогая. Разве тебе не говорили, что мы придумываем игры, чтобы ты проиграла? Какой смысл выбирать другие, если мы знаем, что в этой ты не сильна и шансов у тебя мало?