Книга Сошествие в Аид, страница 142 – Хейзел Райли

Не зная, как перехитрить, пользуюсь секундной его расфокусировкой — и толкаю вперёд, пытаясь уронить. В который раз забываю: он тренированнее. И быстрее. Он переворачивает ситуацию — и уже я опасно заваливаюсь на спину.

Хайдес не даёт мне удариться: пол мягкий, с амортизацией, и я позволяю нам рухнуть. В последний миг его ладонь охватывает мой затылок — голова не бьётся. Другая рука, всё ещё на моём боку, принимает на себя часть удара спиной.

Дыхание перехватывает. Не от боли. От него. Всегда от него.

Он смотрит зло. Я уже жду привычную колкость, но слышу:

— Ты цела?

Киваю.

— В следующий раз, когда решишь вытворить дурь, подумай лучше. — Вот и прежняя ухмылка. Потому что Хайдес как я: он любит играть. Любит провоцировать и быть спровоцированным.

Я просовываю руки между нами и упираюсь, пока мы оба не переворачиваемся — теперь Хайдес на спине, а я верхом на нём. В его взгляде разом загорается свет.

— Мне нечего тебе доказывать, — говорю. На его лице мигом появляется трещина в настроении. — Потому что прошлым вечером, в кулинарном кабинете, когда я облизывала тебе губы, ты попытался превратить это в настоящий поцелуй. Я это почувствовала. И ты это знаешь.

Он серьезнеет. Обе его ладони надёжно держат мои бока, и будь я не столь гордой, велела бы им скользить ниже. Или выше. Каждая клеточка моего тела молит о наглости — проиграть хотя бы разок.

— Мне нечего тебе доказывать, — продолжаю, — потому что, когда ты лупишь мешок, бесишься как шакал, ты мечтаешь оказаться на месте Аполлона. И мечтаешь, чтобы я снова неправильно ставила руку — лишь бы был повод меня трогать.

Я осаживаюсь ниже, оказываясь у него на коленях, обхватив бёдрами его талию. Между нами — мои шорты и его. Как только мой лобок упирается в него, кадык у него дёргается. Дважды подряд. Серые глаза мутнеют от желания — и от этого моё только разгорается.

— Ты зверски ревнуешь, Хайдес, — подвожу итог с довольством. — Ревнуешь до смерти. И хоть ты этого никогда не признаешь, твоих поступков более чем достаточно.

Он хмурит брови:

— Я не… — сдаётся.

Я барабаню пальцами по его прессу. Он следит за каждым движением, гадая, что я выкину. И не угадывает. Потому что у меня есть опасная черта: как только чувствую, что партия в руках, начинаю рисковать больше, чем следует.

Я наклоняюсь вперёд — и скольжу вниз. Прикладываю губы к его ещё влажной коже, чуть ниже пупка. Провожу ими вверх по кубикам, туда-сюда, мучая, и, кажется, больше себя, чем его. Приоткрываю рот, подключая кончик языка.

Хайдес стонет — громко, на весь зал. Звук зависает между нами, лишая меня слов.

Теперь дрожат руки. Я хватаю его предплечья — удержаться и унять дрожь. Поднимаюсь к груди. Провожу губами по ключице и добираюсь до финальной цели — шеи.

— Хейвен… — выдыхает молитвенно.

— Скажи это, — приказываю. — Скажи, что ревнуешь. И что мне нечего доказывать.

— Нет. Потому что, если скажу — ты перестанешь меня трогать.

Моё сердце спотыкается на этой фразе. Он это слышит. Чувствует микропаузу — ту самую секунду, когда партия грозит снова качнуться в его сторону. И я этого не позволяю.

Я атакую выемку у его шеи, веду от плеча к основанию горла. Правая ладонь Хайдеса вцепляется в мой затылок, левая ложится на бедро. Пальцы ныряют под резинку шорт, едва касаясь ягодицы. От внезапного движения я задыхаюсь ему в кожу.