Книга Сошествие в Аид, страница 150 – Хейзел Райли

Знаю, воровать их не стоило бы. Но не хочу её пугать. И то, что в каждом записка крутится вокруг игры, мне очень не нравится. Нужно обсудить это с умной частью семьи. В норме это был бы я один. Но попробую подключить хотя бы Аполлона — и Афродиту. Гермес сегодня пытался сыграть в крестики-нолики внутри кроссворда — просить от него лишнего бессмысленно.

В моей комнате — все. Кроме Афины, чему я рад. Афродита с Гермесом на диване: её ноги у него на коленях, он массирует. Аполлон у мини-кухни пьёт пиво. Поднимает бутылку в приветствие.

Стоит мне только попытаться поздороваться, как у Гермеса сужаются глаза:

— У тебя недавно был стояк, — объявляет он.

Все присутствующие уставились на меня. Я теряюсь:

— Что?

Он тычет в меня пальцем:

— Ты занимался чем-то сладострастным. От тебя пахнет сексом. — Начинает принюхиваться, как трюфельная собака.

Я только вошёл — и уже сытый по горло. Скидываю ботинки в угол:

— Ты не в себе, — бурчу.

— Он лыбится как идиот, — констатирует Гермес. — Правда, Афродита?

Она мычит:

— Похоже на то. Ухмылочка озорная.

— Значит, либо он трахнул Хейвен, либо подрочил, — продолжает Гермес.

— Надеюсь, первое.

— И я за это. Аполлон, как думаешь, кого он сделал? Хейвен или руку?

Аполлон молчит. Ему смешно — я вижу — но он не ведётся на Гермесовы приманки. Ждёт, пока тот устанет говорить в пустоту. Мне бы тоже научиться, да я рот закрыть не умею.

— Я трахался с Хейвен, — срываюсь. — То есть не совсем. Нас дважды прервали, и на этом всё.

У Аполлона по подбородку течёт струйка пива. И судя по тишине за спиной, Гермес с Афродитой тоже в ауте.

Я ухмыляюсь и падаю в кресло. Складываю руки на груди:

— Ну что, ещё будут ваши тупые комментарии?

Гермес сияет:

— Да это же прекрасно! Наконец-то! Вы же всегда выглядите, как двое, которые могут сцепиться даже на эскалаторе и пересе…

Афродита перекрывает его, устав от его словарного запаса. Обычно меня его грубость не бесит, но стоит ему так говорить о Хейвен — и хочется свернуть ему шею.

— Хайдес, — говорит она; красивое лицо перекашивает тревога.

Я задерживаю дыхание. Не стоило говорить.

— Знаю.

К делу подключается и Аполлон со своей дурацкой бутылкой пива. Подходит ко мне и замирает, когда замечает, что на лице у меня нет ничего похожего на умиротворение.

— Вам надо думать об Играх, о поединке, который состоится меньше, чем через месяц. Заводить какую-то мутную историю — последнее, что стоит делать.

Я скрежещу зубами. У Аполлона уникальный талант: он, может быть, одинаково любим и одинаково желанным объектом для того, чтобы двинуть ему в морду.

— Никакой истории. И даже если бы была — Играм она не помешает.

Я вру. И знаю это без всяких братских нотаций. Наши родители всегда твердили: никогда не дружите с противниками. Единственные, кому можно доверять, — это семья.

Аполлон понял это на собственной шкуре. Когда влюбился в Вайолет, а она влюбилась в меня. А Вайолет поняла, что связываться с нашей семьёй — себе дороже.

— Мы все сейчас думаем о Вайолет, да? — нарушает молчание Гермес. — Без обид, Аполлон.

Аполлон мрачнеет, замолкает и медленно опускает бутылку. Я протягиваю руку, он отдаёт мне пиво. Делаю глоток, позволяя холодной жидкости обжечь горло.

— Хейвен справится, — шепчу. — Всё будет нормально. Она другая.

— Она другая, — соглашается Афродита. — Но семья та же.