Книга Сошествие в Аид, страница 195 – Хейзел Райли

Он уже открывает рот, чтобы что-то мне сказать, но склоняет голову набок, щурится и указывает на нас с Хайдесом:

— Вы двое только что кончили на этом пляже, да?

Глава 31

Гармония числа шесть

Чтобы снискать благоволение подданных, Минос взмолился к Посейдону: пусть бог моря пошлёт ему быка в знак своей милости. Он пообещал принести животное в жертву. Посейдон даровал Миносу чудесного белого быка. Но царь оказался столь очарован его красотой, что не решился принести его в жертву и оставил себе. Посейдон разгневался и в отместку внушил жене Миноса Пасифае безумную страсть к быку. От плотской связи Пасифаи с быком родился Минотавр — чудовище, наполовину человек, наполовину бык, свирепый и пожирающий людей. Тогда Минос велел Дедалу построить лабиринт, чтобы укрыть там Минотавра, а затем заточил и самого архитектора с сыном Икаром, дабы никто не узнал тайны. Для кормёжки чудовища Минос постановил: покорённые Афины ежегодно отправляют на Крит семь девушек и семь юношей.

Хайдес

Проклятая Хейвен Коэн.

Эта девчонка. Эта, чёртова, девчонка.

Не могу выбить её лицо из головы. Стою, упершись ладонями в мраморный кухонный остров. Должен бы готовить завтрак, а думаю только об одном: мне плевать на всё остальное. Хочу вернуться в её комнату и утонуть в ней.

Всегда казалось, что фраза «Я не верил в Бога, но, когда встретил её — поверил» используется чересчур часто. Неправда. Я никогда не верил в Бога, но, когда встретил Хейвен, я встретил Его.

Делаю глубокий вдох, пытаюсь успокоиться. Стоит закрыть глаза — и будто чувствую её рядом. Её губы у моего шрама, её пальцы, впивающиеся в мою спину, её распахнутые бёдра и взгляд, умоляющий войти. Слышу её стоны, как моё имя срывается с её языка и заставляет меня ускоряться.

Достаю телефон из кармана, разблокирую. В галерее — с два десятка новых кадров: всё, что наснимал на пляже на рассвете. И хотя я клялся себе снимать и небо, главным объектом на каждом кадре — Хейвен. Всегда она. Резкость — только на ней. Цвета неба — лишь рама, делающая её ещё прекраснее, насколько это вообще возможно. Где-то она смеётся, где-то показывает язык или дурачится. И есть один снимок «не в позе»: она смеётся, тянется ко мне корпусом вперёд, порыв ветра перебросил прядь через лицо.

— Почему улыбаешься?

Я дёргаюсь, телефон выскальзывает и падает. В кухню заходит Аполлон, открывает холодильник и вытаскивает пакет сока.

— Напугал.

Он нагибается быстрее меня, подаёт телефон экраном вверх. Замирает. Упирается взглядом в радостное лицо Хейвен и хмурится. Я мягко забираю телефон; кажется, он понимает, что только что сделал. Покашливает и садится за другой край острова.

— Рассвет видел? — спрашивает он, скручивая крышку. Потом кривится: забыл про стакан.

Я достаю стакан из шкафа за спиной, скольжу им по столешнице, он кивает в благодарность.

— Видел. С Хейвен. Потом пришли Герм и Афи.

— Герм был голый, полагаю.

Слежу, как апельсиновая струя наполняет стекло.

— Вопрос из разряда очевидных.

Пока Аполлон потягивает сок, я замираю и постукиваю пальцами по мрамору. Девять утра — скоро все проснутся, наверное. Наши родительские балы длятся до четырёх, так что в отличие от Йеля мы тут встаём позже. Хотя мы с Хейвен ушли намного раньше, я всё равно уложил её спать после рассвета.